– Это что же получается, что дело встало?
– А то! – кивнул головой страж. – Того и гляди, что совсем скоро наши жёнки шейки то нам посворачивают, а то ведь привыкли, то колечко золотое, то серёжечки с камушками красивыми от нас получать, а тут-то всё глухо. Это же придётся тогда дело иметь с гномами или чего хуже с эльфами! Эти остроухие такие цены ломят на все, чего бы ни касалась их рука, словно сам Единый снизошёл с небес на землю, чтоб эту бирюльку сделать. Но больше страшит не то, что выкладывать больше деньжат придется, а то, что ж за окаянство Истр выродил…
– А люди не пропадали? – почему-то шёпотом спросил страж, покрепче сжимая копьё.
– Вроде как нет. Но ты сам знаешь, что иногда зверь первым найти может несчастного, ну тогда всё. Сгинул без следа, считай, – страж сделал многозначительную паузу. – А еще сказали Косому, что почти все волки по весне вдруг ушли вглубь Мраморного леса. Зайцы окаянные расплодились жуть как. Урожай кошмарили.
– Да ну? – удивился другой. – Экое лихо заставило их перебраться в такое место, видно даже зверюгам тошно стало от колдовства бирюка из Заморози.
– Вот и я о том же. Правда, поговаривали, что есть ещё одна странность. Видали летом всё-таки одного волчару – здоровенный как телёнок! – страж вручил своё копьё напарнику и развёл руки по сторонам, демонстрируя размеры объекта своего повествования, однако, не удовлетворился размахом своих рук. – И ещё немного больше. Серый-серый, как туманище на болоте, а на грудине метка кровавая – будто пламя разгорается, а глазищи две зелёные плошки. Зверюга-то сначала скромничала, только по ночам шастала по окрестностям, всё собак дразнила дворовых и выла где-то во мраке леса. А потом и вовсе обнаглела и днём даже стала мельком показываться. И всё что-то искала да вынюхивала. Бабы даже не отваживались с мужиками за своими ведьмиными травками ходить в лес, про малых-то я вообще молчу. А знаешь, что дальше было?
– И этот сгинул куда-то? А может его того, кто-то пристрелил аль зарубил? Охотников-то хватало всегда у нас.
– Это да, но сам знаешь, что только безумный в глубине Мраморного леса силки да капканы ставить будет, ведь потом поминай как звали. Там же жути водится разной – не перечесть.
– Ну да. А в Травницах-то лес же другой – полянки да пролески. Авось он туда убежал, а там его и словили, ведь там всё как на ладони, – страж покрутил в руках два тяжёлых копья, одно из которых его товарищ даже пока и не думал забирать у него, встав в позу сказителя и уперев руки в бока. – И лежит он сейчас на ложе у какой-нибудь сударыни государыни как теплое одеялко.
– Лес совсем другой, – подтвердил страж. – По сравнению с Мраморным лесом у них там так, три травинки и один засохший куст, но им хватает для их знахарства, я даже не знаю, как они его кличут. А вот то, что не в него переросток волчара побежал, это точно.
– А почему ты так уверен? – прищурился страж.
– Да муж кумы Косого следопыт хороший, и вот как-то он со своим сыном по окраине деревни прохаживали, силки на зайцев ставил, да и следы увидали, так-то к слову скажу, что они огромные. Может даже с две человеческих ладони. И решили они по ним пойти, видать что-то из оружия было с собой. Вели то они в самую глубь деревни, и, представляешь, дошли они до коровника соседского, буквально через три двора от их жилья. А там следы оборвались и вот уже глядят они на отпечатки человеческих ног, цепочкой убегающих в сторону замка Заморози! Вот тебе и ответ, что выдумал Истр! – страж уставился на своего напарника – копьеносца, ожидая бурной реакции на заключительную новость, которая распирала его с самого начала рассказа. Однако, товарищ его как назло молчал.
