– Сюда, растопчи тебя Хельхёст, иди сюда, нечисть, попробуй взять и меня, – обливаясь пеной, кричал Орм, сверля налитыми кровью глазами гигантского чёрного воина. Он даже умудрился запустить в него одним из своих топоров, что не пойми каким чудом остался в руке после полёта ярла через весь чертог. Колосс остановился, повернув рогатый шлем к хёвдингу, едва топор бессильно звякнул о сокрытый древними шкурами наплечник, в узкой прорези рогатого шелома сверкнул зелёный огонь.
– Не будет вам в посмертии праздных чертогов, забудьте про вечный славный пир вальхаллы. Судьба ваша отныне – зубодробильный холод и кромешная тьма Хельхейма, где бессильны ваши боги, – словно откуда-то из под земли, донесся из шлема мёртвый голос.
Гигант шёл к Орму, в проёме позади него показалась та самая ходившая вокруг дома горбатая фигура в чёрных одеяниях с посохом и лампой. Булькающие хриплые звуки издавала она, явно смеясь, но веселиться ей долго не довелось, хохот сменился полным боли визгом – в тварь со скоростью метеора влетел сгусток огня, выбросивший горбатое существо обратно наружу.
– Что до чертогов, то мы ещё посмотрим, и не тебе, тварь, знать пределы могущества моих богов, твоё место в ледяном аду, туда и возвращайся, – сказал окровавленный огнепоклонник. Он стоял, пошатываясь, в дальнем конце зала у хозяйских клетей средь куч сожжённых умертвий. Тяжка была его битва, лицо ужасно изуродовано длинными рваными ранами, не было одного глаза, кираса чёрной кожи разорвана в лоскуты, а левая рука ниже локтя и вовсе болталась на паре сухожилий. Взревев лесному быку туру под стать, крутанув над головой секиру, колосс бросился к огнепоклоннику, уже мчавшемуся на встречу. Натужным свистом рассекло обсидиановое лезвие воздух, гигант вложил в горизонтальный удар всю свою нечеловеческую силу, метя ровно в грудь Освальду, но тот невесть каким чудом пригнулся, заставив секиру пролететь в каком-то дюйме от его спины.
– Единственное, что я в силах даровать тебе, мой ярл, так это достойный конунга погребальный костёр! – крикнул огнепоклонник, миновав громадное чудище. Со всех сторон бросились на него драугры, бросив свою расправу над жалкими остатками ещё сопротивляющихся хирдманов, но опоздали. Подбежав к своему вождю, жрец водрузил тому уцелевшую руку на грудь. Истерзанное лицо Освальда озарила улыбка, от его ладони занялось пламя, охватившее ярла и самого жреца, расходясь вокруг, погребая как умертвий, так и павших северных воинов.
А за секунду до того, как от жара, лопнули глаза и обуглились уши, Орм увидел взамест стропильных дубовых брёвен золотистое сияние и услышал цокот копыт да прекрасное женское пение. К нему по небесному своду во весь опор неслась дева битв, за его душой поспешала валькирия, дабы провести чрез врата вальхаллы Вальгринд, да усадить на застеленную кольчугами скамью великого чертога. Где Орм со своим хирдом, нарекшись эйнхериями, пируя и сражаясь на радость всеотца Одина, будут ждать последней битвы.
В меру быть мудрым для смертных уместно.
Многого лучше не знать.
Редко тот радостен сердцем, чей разум.
Больше чем надо прозрел.
Едва поднявшееся из-за заснеженных пиков, гонимое вечно голодным волком Сколлем, око богов застало ярла Руагора в дороге. По почти невидимой средь корней тропе, утопающей в усыпанном ягодами мху, петляющей меж стволов многовековых сосен и елей. Шёл могучего вида старец в кожаных штанах, заправленных в высокие сапоги на обвязках и дорогом подбитом мехом красном плаще, застёгнутом с правого плеча узорчатой фибулой. Плащ покрывал длинную, вышитую родовым узором свободную рубаху, стянутую широким поясом, украшенным медными бляхами, отягощённым сегодня лишь ножнами с длинным охотничьим ножом.
