Сыну Барбека вдруг захотелось пройтись по набережной реки Даугава. И пока он соображал, в какую сторону направиться, к киоску подошёл его коллега по перу и товарищ по литературному клубу. Подошедший похвастался очередным изданием своей поэтической книжки и публикацией в популярном журнале небольшого рассказа. – Слушай, а что с твоей миниатюрой, где описывается киргизская степь? – Миниатюра моя не о киргизской степи. – А о чём же тогда?
– Об уделе, карме, о кузнеце, который куёт своё настоящее и будущее сам, во всяком случае, такая возможность не исключается. – Ага. Понятно. А ты чего здесь делаешь? Ждёшь кого? – Здесь я размышляю. И соответственно никого не жду. – А о чём думаешь, если не секрет? – О разном.
– И всё же?
– Видишь ли, мой любезный встречный, я написал месяц назад письмо одной знакомой из Сибири, но засомневался, нужно ли его отправлять. В подобных ситуациях, учил меня отец, самое лучшее – это положиться на случай.
Вот тогда я направился к ближайшему киоску и решил так: если конверт окажется с определённым узором, то непременно отправлю письмо, если нет, то оставлю себе.
– Зачем оставлять себе письмо, если оно написано другому?
– Я же говорю, что не уверен был, нужно ли грузить адресата? Иногда люди пишут самим себе. Возможно, я писал не ей, а себе.
– А, понятно. Как это на тебя похоже! Вот сколько у тебя рассказов, стихов?
– Немного.
– Достаточно, чтобы издать книгу. Но они у тебя при себе. Никому и никуда их не отдаёшь. Как письмо, держишь при себе. Зачем?
– Мои сочинения сырые.
– Не тебе судить. Спорить не будем. Лучше ответь на один вопрос: зачем ты пишешь, сочиняешь?
– Я не ведаю этого.
– Зато я ведаю. Сочинения надо публиковать, чтобы их читали другие, как и письма надо отправлять по назначению, а не держать при себе. Прислушайся к моему совету. Не сомневайся. Написал – отдай в редакцию, написал – отправляй адресату. Сколько раз я тебе предлагал отнести свои стихи, прозу в редакцию, в издательство?
– Было, предлагал.
– А ты отвечал: «А пусть побудут пока при мне».
– Повторяю, они сырые, незавершённые.
– Ты же сам утверждал, что совершенства творения рук человеческих не бывает.
– Странно ты воспринимаешь мои слова. Очень странно.
– То есть?
– Я говорил об идеальном творении, о бесконечном стремлении к нему.
– Ну, тебе видней.
Двое знакомых разошлись, договорившись о встрече в клубе на выходные. Асманкель расхотел совершать променад по набережной, его потянуло в библиотеку. Но так как организм на прогулку уже настроился, он решил сделать крюк, прежде чем навестить храм знаний. Тем более что наш писатель, привыкший складывать свои сочинения в стол, имел одну блажь – подолгу прогуливаться и углублённо о чём-нибудь размышлять. В блажь он впадал редко, как-никак работал и в порту механиком, и журналистом в одном издании, занимался режиссурой в клубе молодых литераторов. Клуб этот создали трое – Эрик Панс, Дмитрий Дрозд и Асманкель Аскеров. Наш герой там ставил спектакли, участвовал в обсуждении чьих-либо работ. В свободное от трудов праведных время писал, в общем, много ещё чем занимался. Кстати сказать, наш блаженный при всей увлечённости творчеством оставался замечательным инженером и не изменял своей институтской специальности.
На этот раз, пустившись в долгую прогулку по улицам города, он дивился странности восприятия коллегой по перу его рассказов, в частности суфийской притчи «Поэт фауны», небольшой по объёму. И любитель побродить по улочкам Риги решил осветить в памяти миниатюру. Он на ходу начал вспоминать:
