– Ничего не видно. Пятьдесят футов, дальше дальномер не работает. Никаких сигналов. Проклятый туман!
– Ничего, ничего, – хихикнул Джейми, – это с каждым бывает. Ты батарейки в своей дуре железной менял?
– Цыц, – стерев улыбку с лица, скомандовал Рэнфри, прекрасно зная, что Сиг вспыхивает от любого намёка на свою несостоятельность, – ждём указаний.
Нима, подошедший вместе со своими амазонками к группе наёмников, рассматривавших безрадостную пустошь, держал в руках небольшую коробочку, обтянутую тканью, и карту. Сверившись с показаниями упрятанного в чёрный контейнер, размером примерно с табакерку, прибора, он захлопнул щёлкнувшую крышку, и спрятал его в карман.
– Прямо, – рука в тёмной перчатке указала точно в середину туманного поля, а голос, доносившийся из-под маски, показался Рэнфри излишне скрипучим. – Далеко не отходите, здесь очень легко потеряться. Дальше начнутся предместья Салеха, где можно идти по карте.
Говард вспомнил ту карту, и ему стало грустно. Искажённый снимок, сделанный с большой высоты, на котором можно было разобрать только крупные объекты, и нарисованные выцветшими чернилами корявые кроки с замысловатыми значками. Даже ему удалось разобрать только отметки высоты и базовых стоянок. Остальные звёздочки, цифры и коды казались тарабарщиной. Но, видимо, их любезный наниматель владел расшифровкой всей этой наукообразной чуши, и следовал какому-то своему плану действий. Если бы Нима ещё и поделился им с наёмниками, было бы совсем замечательно. Однако наниматель всегда прав, пока его люди не гибнут. Если ему хочется играть в таинственного исследователя руин – пусть играет. До первого несчастного случая. А в том, что они будут, Рэнфри не сомневался. Что-то словно кусало его за сердце, беспокоя и зудя на границе сознания. Предчувствие, сдобренное толикой страха.
– Двинулись, – сказал он, отхлебнув из фляжки, чтобы смыть странный привкус во рту. – Пехтура – вперёд, стрелкам не отходить в стороны. Компактно, аккуратно, быстро.
– Принято, – прогудели наёмники, выстроив своеобразную «коробочку» вокруг Нима с его закованными в металл телохранителями, и пошагав в указанном им направлении.
Вскоре, хотя время тут получалось определять очень относительно, туман стал уплотняться, и его сгустки наливались темнотой. Первое такое скопление оказалось деревом – старым, покрытым отслаивавшейся корой, серым и сухим. Когда-то это, возможно, была яблоня или что-то подобное, но сейчас растение представляло из себя высохшее закаменевшее образование вроде тех, что находят археологи при раскопках. Листьев на острых чернеющих осколках ветвей не было, а земля вокруг ствола казалась потемневшей и обожжённой. Отряд обогнул памятник яблоне по широкой дуге, и двинулся дальше. Туман постепенно редел, отступая прочь, и видимость начала улучшаться. Земля стала влажной и неприятно засасывала ботинки. Ряды мёртвых от рождения деревьев тянулись вдаль, едва заметно изгибаясь.
Это она увидела первой. Её рост как раз оказался таким, чтобы заметить среди густых веток сбоку раскрытые человеческие глаза. Они смотрели, не мигая, прямо на Нима, и от этого, несомненно, мёртвого взгляда остекленевших зрачков стало настолько жутко, что Нима встала, как вкопанная, не в силах отвести взгляда от мертвеца. Он стоял, вытянув одну руку в сторону, словно пытался на что-то опереться, но ничего не оказалось. Смерть настигла его внезапно, он бежал или просто старался успеть за кем-то впереди, и умер. Из груди торчало окровавленное древко копья. Такими до сих пор пользовались странствующие монахи и рыцари нескольких старых орденов, обитавших в дальних пределах пустынных земель на восточных границах Соединённого Королевства. Но вместо стального или бронзового наконечника копьё было оснащено каменным остриём, и это казалось странным. Вышедшее из груди на пару дюймов, оно до сих пор было окрашено алым, и на одежде мертвеца ещё можно было различить бурое пятно крови. Небольшое, впрочем – кровь не успела толчками выплеснуться из раны до того, как жизнь оставила этого человека.
