«Ох-ох! Мы, кажется, находимся в жилом доме», – подумал господин Жакаль.
А затем произнес вслух тем же тоном, что и его собеседник, то есть, как и просили, тихо:
– Я хотел спросить у вас, мсье, каким образом мы будем передвигаться. Пойдем ли мы по ровной поверхности, придется ли нам спускаться или подниматься?
– Будем спускаться.
– Хорошо. Если надо просто спуститься, давайте спускаться.
Господин Жакаль произнес это игривым голосом для того, чтобы показать свое спокойствие. Но в глубине его души беспокойство все нарастало. Сердце колотилось с неимоверной частотой. Находясь в полном мраке, он подумал о тех, кто путешествует свободно при безмятежном свете луны, per arnica silentia lunae[2], как говорил Виргилий.
Следует добавить, что это грустное настроение очень быстро прошло.
Тем более что господина Жакаля вывело из меланхолии одно событие.
Ему послышались шаги приближающегося к ним человека. Затем его спутник тихо о чем-то переговорил с вновь прибывшим. Поскольку этот вновь прибывший был именно тем человеком, кого они ждали, и только он мог провести их через какой-то лабиринт. Открылась дверь, и они начали спускаться по ступеням лестницы.
Все сомнения относительно этого окончательно рассеялись, когда спутник господина Жакаля сказал ему:
– Держитесь за перила, мсье.
Господин Жакаль взялся рукой за перила и стал спускаться.
Как и при подъеме, он стал при спуске считать ступени.
Их было сорок три.
И эти сорок три ступени вели во двор, мощеный булыжником.
В этом дворе был колодец.
Человек, который держал в руке фонарь, направился к этому колодцу. Господин Жакаль в сопровождении своего спутника последовал за ним.
Подойдя к колодцу, человек с фонарем наклонился над его краем и крикнул:
– Эй, вы там?
– Да! – ответил ему голос, заставивший господина Жакаля вздрогнуть: ему показалось, что голос этот шел из глубины земли.
Человек с фонарем поставил тогда свой осветительный прибор на край колодца, схватился за конец веревки и потянул ее вверх, словно доставая из него ведро воды. Но вместо ведра он вытащил на поверхность корзину. Она была достаточно велика, чтобы вместить человека, а то и двух.
Но как осторожно он ни тянул из колодца эту корзину, блок, который, по всей вероятности, давно не смазывали, начал жалобно повизгивать.
Господин Жакаль узнал этот звук, и тело его начало покрываться холодным потом.
Но у него, как он ни хотел, не было времени на то, чтобы справиться с волнением, поскольку, едва корзина оказалась на земле, его впихнули в нее, подняли над землей, пронесли по воздуху и опустили в колодец с такой ловкостью и стремительностью, что можно было подумать, будто он имеет дело с шахтерами.
Господин Жакаль не удержался и испустил восклицание, которое скорее походило на стон.
– Если будете кричать, – сказал ему знакомый голос его спутника, – я отпущу корзину!
Это предупреждение заставило господина Жакаля вздрогнуть. И одновременно умолкнуть.
«Вообще-то, – подумал он, – если бы в их намерения входило сбросить меня в колодец, они не стали бы мне этим угрожать и сажать в корзину. Но куда, черт возьми, ведут они меня этим глупым путем? Ведь на дне колодца может быть только вода».
Но вдруг, вспомнив о своем спуске в Говорящий колодец, он подумал:
«Нет-нет, зря я считаю, что на дне колодца может быть только вода: там есть еще и эти огромные и запутанные подземные ходы, которые называются катакомбами. Все эти повороты и развороты были предназначены для того, чтобы сбить меня с толку. Но если все это делалось для того, чтобы запутать меня, моей жизни ничто не угрожает: ведь никто не станет запутывать человека, которого везут убивать. Не запутывали же Брюна, не запутывали Нея. Никто не сбивал с толку четырех сержантов из Ларошели. Единственно, что во всей этой истории ясно, так это то, что я попал в руки карбонариев. Но зачем бы им было меня похищать?.. Ах, да! Арест Сальватора. Ну, конечно же! Чертов Сальватор! Проклятый Жерар!»
