Салюки, Затерявшийся В Бордовом - страница 25

В 21-м веке зеркала не были моими друзьями, но сейчас я рискнул бросить еще один быстрый взгляд в зеркало над раковиной. Отражение показало мне стройного, почти костлявого юношу, который выглядел не так уж и плохо. На самом деле он выглядел чертовски хорошо, за исключением этих дурацких усов. Я решил их сбрить.

Я принял душ в ванной комнате, облицованной простой плиткой, без всех этих штук из 21 века – геля для душа, кондиционера для тела или ополаскивателя. В моем распоряжении был лишь кусок мыла и флакон шампуня Head and Shoulders. Насадка душа, изготовленная примерно в 1960 году, во времена, когда воду еще не экономили, заливала всё пространство душевой обильными струями воды. Я брился старомодной безопасной бритвой, которой можно было легко порезаться, так что мне пришлось быть очень осторожным.

– Ты собираешься ужинать, Гарри? – спросил я с сомнением.

Я опасался, что этот говорящий призрак из моего прошлого в любой момент может рассыпаться в прах.

– Нет, чувак, я уже ел.

Я тихо прикрыл за собой дверь и через 30 секунд уже входил в кафетерий «Мама Ленц», как мы называли его в 70-х, показав свой студенческий билет, в котором было вклеено мое фото с глупыми усами, которые я так и не сбрил.

Очевидно, я уделял всё свое внимание тому, чтобы не порезаться, когда брился старомодной бритвой, что совершенно забыл сбрить усы. Я невольно потрогал их одной рукой, другой показывая свой студенческий с отметками о членских взносах, – доказательством того, что я зарегистрирован в этом семестре.

Документы проверяла девушка у турникета, одетая в белую униформу с бордового цвета логотипом университета на правой стороне груди, которая выглядела довольно уставшей.

В меню перед потной очередью в кафетерии было написано, что сегодня подавали сандвич с беконом, латуком и томатами. Мне уже здесь не нравилось. У меня сохранились смутные воспоминания о еде в «Ленц», и, в основном, негативные. Более того, я оказался зажатым в очереди из лохматых, сердитых студентов в голубых джинсах, которым тоже не нравилось питаться в «Мама Ленц». Я посмотрел вниз на сервировочный стол и увидел непропеченные сандвичи с кусками пережаренного бекона на тонких желто-зеленых ломтиках помидоров, которые, в свою очередь, лежали на листьях увядшего салата.

На соседнем подносе возвышалась горка дряблого жаренного картофеля, а позади подноса стояла еще одна девушка с растрепанными волосами, светлые пряди которых выбивались из сетки на голове. Она наполнила мою тарелку жаренным картофелем.

О боже.

Очередь стонала и жаловалась, пока не растворялась в обеденном зале. Я постоял там несколько мгновений, изучая зал и замечая смутно знакомых людей в броской одежде, которой я не видел уже много лет. Один паренек с густой бородой неуклюже споткнулся, пока наполнял из аппарата пять стаканов. Он был одет по последней студенческой моде: поношенная куртка армии США с приколотыми к воротнику крылышками ВВС, нашивки сержанта морской пехоты неровными стежками пришиты к боковому шву одной штанины, нашивка с маленьким зеленым кулаком пришита к одному рукаву, символ мира – в области пупка, и маленький американский флаг пришит на заднем кармане его вареных джинсов.

Я заметил кое-что еще, чего больше не увидишь в американском обществе: сигаретный дым, поднимавшийся от дешевых жестяных пепельниц на столах. Этот дым смешивался с ароматами еды из кухни, и даже отдушки моющих средств для посуды пахли дымом и, на удивление, не вызывали никаких неприятных эмоций.