17—18 октября 1849
Стояла глубокая ночь, такая же прозрачная и сухая, как и прошедший день. Листья шелестели в придорожной пыли и завивались в танце прозрачными рваными пластами охры и сепии. Ветер был теплый, будто бы летний, и пахло пылью и сухой корой. Пробираться сквозь дремучий лес под покровом теплой осенней ночи, вдыхая воздух, кристальный, мягкий, ласкающий лицо, было пределом мечтаний любого существа, жаждущего в этот час свободы.
Чувства обострялись под ровным щитом луны, неподвижно застывшем в шелковых складках небосвода, и сердцу казалось, что каждый шаг и каждый вдох – словно походка по берегу, устланному шелками и лепестками несуществующих в вещественном мире цветов, походка по мягкой воде, нагревшейся за день и сейчас теплой, что парное молоко; это словно вдох под водой, когда ты вдруг осознаешь, что не утонешь, что легкие твои полны влаги, но ты чувствуешь себя так же, как и мигающие чешуей рыбы – дома; это – как сон, что подкрадывается в полночь; воздушная волна, что несет тебя в неосязаемом и вечном течении вселенной.
Дориан шел следом за Джиной. Вокруг вырастал густой непроходимый лес: деревья и кустарники стояли, что частокол, и повсюду извивались вьюны и колючие стебли.
Ночь. Сухая и чистая ночь. Дориан часто дышал и пьянел от свежести и переполнявшей его грудь необъяснимой воздушной свободы.
– Там, впереди, есть небольшое затянутое тиной озеро, – говорила Джина, – и нам следует привести туда нашу жертву.
– Где же найти ее в столь поздний час в лесу?
– Через пару миль мы выйдем на дорогу, где экипаж неких Спенсеров столкнулся с поломкой и задержался там на некоторое время. До тех пор, пока к ним не придут на помощь, мы должны выманить младшую дочь – Эмму. И это будет твоей задачей. Запомни: светлые волосы и очки. Да, впрочем, она первая тебя обнаружит. Я буду ждать вас у озера в полумиле к северу. К нему от дороги ведет тропа, следуй по ней.
– Едва ли увести ее оттуда будет так просто, как это звучит из твоих уст. – произнес Дориан, глядя на преобразившееся под луной лицо Джины. Оно словно бы отражало лунный и звездный свет, и Дориан осознал, как никогда прежде, что видит перед собою творение далекого космоса.
– Она последует за тобой, как только почувствует, что ты рядом.
– Почувствует?
– Верь мне и делай, как сказано. – Джина вдруг замерла, указывая Дориану на какое-то движение на открытой поляне впереди них. Там к небу вздымалось пламя и дым от костра. Огонь выхватывал из мрака несколько бледных угловатых лиц, тройку лошадей и громаду экипажа, и тени плясали на них, словно духи зла.
– Подойди ближе, Дориан! – прошептала Джина. – Задержись на мгновение за ее спиной и следуй своей дорогой. Она заметит тебя, не сомневайся! – она исчезла, будто бы превратившись в невидимую лесную нимфу, которую унес за собой вдаль порыв ветра.
Дориан осторожно подкрался к поляне. Он видел мужчин, женщин и детей у костра, различал юные овалы нежных лиц, и разобрал, наконец, в этом множестве Эмму. Юная леди с волнистыми бледно-пшеничными волосами сидела на корнях дерева, читая над лампой. В темноте Дориан сумел разглядеть овал ее лица: маленький, приплюснутый, с впалым подбородком с оттененной ямочкой на нем.
Как только Дориан приблизился к ней, трава зашуршала под его ногами, и теплый сухой ветер своим веянием принес к Эмме тонкий аромат его тела. Она тотчас же обернулась. Силуэт прекрасного мужчины, казавшегося совсем юным в серебристом полумраке полнолуния, волшебно проступал между стволами деревьев и жесткими плетьми ветвей. Эмма отложила книгу в сторону и поднялась на ноги.
