– Жизнью? – хмурится мужчина. – Говоришь о том, о чем не имеешь ни малейшего понятия. Что может такая как ты знать о жизни? Разве что только как ее отнять…
– О, да… В этом ты прав! – призываю огонь и тело окутывает пламя. – В этом я чертовски хороша!
– Больше не прикасайся к ней, – говорит он еле слышно и осматривает притихший лес. – Если Журри придется умереть раньше времени, то хотя бы не от твоей руки. Настолько позорной смерти я для нее не желаю.
Самбор опять исчез, продемонстрировав неуважение и максимальное презрение. Он делает все, чтобы меня вывести из себя. И это удается ему лучше всех остальных.
– Как прекрасно! – кричу и складываясь пополам, смеюсь. – Ты потрясающий! Поскорей бы добраться до тебя и прикончить! Слышишь? Скоро ты познаешь правосудие, в котором мучительно будешь тонуть много лет! Я позабочусь об этом непременно, мой дорогой Самбор!
Находя покой в одной точке, я подолгу представляла себе моменты долгожданных свершений. Сколько бы ни прошло времени, сколько бы ни умерло близких мне людей, я всегда буду грезить лишь о смысле своего существования. Я никогда не стану похожа на всех тех, кто тонет в земной жизни и не стану эгоистично творить что попало. Пусть все считают меня монстром, если это позволит мне вершить правосудие и сохранять равновесие. Смысл моей жизни не является мной, это то, что позволяет представлять из себя хоть что-то ценное. Родившись без рук – научись плавать, без ног – бегать. Игнорируй свои недостатки, делая из них что-то обыденное.
***
Мне было недозволенно встречаться с богами в верховной палате, поэтому я общалась с их дымчатыми призраками, когда оказывалась одна. Все они как один смотрели на меня строго и величественно, как и положено богам. Я терялась в их образах и надеялась, что однажды услышу слова благодарности. Дело было далеко не в одобрении, а в последствиях. Каждого из них я считала творцом и существом способным изменить мир в лучшую сторону. Поэтому, если они сочтут мои действия правильными, я удостоверюсь в том, что приложила руку к лучшему миру.
– В тебе скапливаются противоречия, Каэлин, – говорит один из богов. – То же самое случилось с твоей матерью. Вскармливаешь ли ты их в себе самостоятельно?
Я отрицательно машу головой. В груди что-то стыдливо сжимается и причиняет адскую боль.
– Тогда как ты поступишь с тем, что так бесстыдно вламывается в твою голову и рушит ценные мысли? – произносит тихо другой бог и зло бьет кулаком по невидимой поверхности. – Он ведь говорит тебе о непозволительных вещах!
– Я приму их и учту, но не стану меняться, – бормочу, смиренно сжимая кулаки. – Все, что есть в моей голове постепенно приходит к порядку. К тому порядку, который я вижу вашими глазами. Я не способна со всем согласиться, но вы можете не сомневаться в моей верности…
– Каэлин, – громко произносит Воронвэ, поднимаясь с незримого трона. Вокруг суетливо зашатались деревья. – Пока твои мысли приходят в порядок и выстраиваются в стену, мысли других готовят оружия чтобы сломать эту стену. Ты ведь думаешь о Самборе? Ты думаешь о том, почему его поступки отличаются от твоих, хоть вы оба божества. Почему не считаешь его отступником?
– Он отступник, – машу согласно головой. – Как и многие другие, кто пытаются сблизиться с людьми. Его правда это лишь его правда. Он имеет право на свое мнение.
– Это непозволительно… – гневно взрывается бог Альтера.
