Долгий, непрекращающийся, время от времени меняющий ритм и скорость.
Кларка первая предположила, что это акт.
– Да иди ты, – не поверила я. – Откуда ты столько знаешь?!
Перешли в другую комнату – а там тоже скрип! Только в другом ритме.
Перешли в третью – там вообще кони скачут!
– Слушайте, там же бордель, наверное! – завизжала в восторге Кларка.
– Я давно это подозревала, – деловито отозвалась Миранда.
Мы с Кларкой стали перебегать из комнаты в комнату и делать ставки, кто быстрее завершит процесс.
Миранда так хохотала, что описалась без всякого катетера.
– Вот и проблема решилась, – обрадовалась Кларка.
– Так вот что за девицы в подъезде шастают! – осенило меня.
Таким образом, разъяснились изредка попадавшиеся в подъезде странно одетые гражданки, не умевшие здороваться.
Через пару недель мы попали в историю: в один прекрасный вечер клиент верхних спьяну ошибся этажом и постучал к нам.
– Это, наверное, Зойка хлеба принесла! – крикнула я и, не глядя, отперла дверь.
Ввалился пьяный мужик в черной турецкой дубленке и с самого порога увидел возлежащую одалиску.
Помытая Миранда в очках имела вид строгий и соблазнительный.
Клиент протянул к ней руку, споткнулся о ковер, напоролся ладонью на деталь дессау (я там всю мебель выучила) – колючую красивую фигню в форме пальмы, и гневно заорал, что эти суки!!
Мы с Кларкой прозрели, вышли из столбняка и в четыре руки поспешно вытолкали его вон.
Клиент полночи бился в нашу дверь и требовал компенсации за ободранную руку и обманутые надежды.
Мы через дверь убеждали его, что бордель – этажом выше! Он не слушал и грозился сломать двери, а также изуродовать нас пальмой.
Миранда поправляла очки неработающей правой рукой, поддерживая ее левой под локоть, и перечисляла стоимость пальмы, дессау и ковра, а также требовала позвать «мамашу» сверху, чтобы та забрала свое добро.
Следующие сутки мы провели как мыши в норке и никуда не высовывали нос.
Господи, что это была за жизнь!!
В этом городе полно представительниц первой древнейшей профессии, и при этом основу общества составляют самые чопорные матроны с безупречной репутацией. Вы можете относиться только к одной из двух категорий: третьего не дано.
Такое-то число такого-то месяца.
Журналюга
Вообще-то я еще и работаю!
Платят пачкой кофе и блоком вонючих папирос. Выменять на них можно разве что буханку хлеба. Недавно приносили к нам в отдел – кирпичик с запеченной внутри гайкой.
И что нам с этим делать? Писать обличительный материал? Тогда мы попадем в черный список хлебных магазинов и умрем голодной смертью.
Или сделать на последней полосе рубрику «Ужасы нашего городка»?
Но самая главная часть моей работы – совсем в другом месте. Не так я представляла себе карьеру журналиста.
Уж очень я приглянулась важной шишке по кличке Леонсио: кусок сала в дорогом костюме. Каждую неделю дает интервью.
И не отвертишься!
Кабинет гигантский, как аэродром, по нему раскидана роскошная мебель, среди которой Леонсио теряется, как изюмина в булке, и сучит коротенькими ножками, поминутно вызывая прислугу с разнообразными приказами.
– Кофе нам с журналисточкой!
Чтоб ты подавился, меня уже мутит от стольких кофе. С утра голодная, и сидеть тут дотемна.
Торчу у него в кабинете по полдня, пока он выпендривается и засоряет мне мозг, а напоследок дарит большую упаковку турецких макарон. Там много, двадцать четыре пачки. Рабское, униженное состояние, плюнуть бы на этого Леонсио и прибить сверху упаковкой. Но дома нечего жрать, говорю спасибо и уношу.
