После концерта мы остались ждать музыкантов у выхода. Когда вышли участники первой группы, мы поболтали с ними, выражая свою признательность за отличный концерт и желая всяческих успехов в творчестве. Они скромно улыбались и благодарили, хотя, казалось бы, за что? Это нам надо было благодарить их за чудесную музыку и прекрасный вечер. Джой сфотографировалась с ними, и ей даже дали подержать бубен, от чего ее улыбка достигла такой ширины, с которой могла соревноваться только улыбка чеширского кота.
Ну, и конечно, мы дождались музыкантов второй группы. Солист заметил Джой, прищурился и улыбнулся.
– О, привет, давно не виделись!
Она представила нас друг другу, и он пожал мою руку. Мы поблагодарили его и его друзей, а он, опять-таки, поблагодарил нас, чем снова привел меня в недоумение. Ведь мы были всего лишь слушателями, разве нет? Они давали нам в разы больше, чем мы могли бы дать им!
Джой снова протянула мне камеру, и я сфотографировал их. Парень улыбался. На прощание она попросила его передать привет его семье, и расстались они со словами: «Увидимся в следующий раз», и я даже не сомневался, что да, увидятся.
На обратном пути мы почти бежали. Потому что хотелось бежать и прыгать, и петь, и плакать от счастья. Это было чудесное чувство, вызванное чудесной музыкой и не менее чудесными людьми. Джой пела. Ее голос-виолончель отражался от стен домов и смешивался с возбужденным шумом абсолютно счастливого города.
Сильно за полночь мы вернулись к нашей машине. Я вытащил из рюкзака небольшой, но теплый спальный мешок, и мы вдвоем устроились на заднем сиденье автомобиля. Уже утром мы должны были расстаться с этим нашим временным пристанищем, а уж что там дальше – должно было показать время.
Рано утром я завел мотор и погнал машину к кварталу Газовых фонарей, который на время выставки перекрывали и делали полностью пешеходным. Не смотря на то, что на дворе было начало октября, солнце светило во всю, и было очень тепло.
Женщина-полицейский пропустила нас, и я медленно ехал, оглядываясь по сторонам, пока вдруг Джой не вскочила на ноги и не замахала руками, выкрикивая имя брата Джэфа.
– Лерой! Рой!
Мужчина, такой же здоровяк, как и его старший брат, вскинул вверх руку и приветливо нам помахал. Рядом с ним в кресле сидела женщина в темных очках. У нее на ноге был гипс. По-видимому, это была его жена.
Я стал парковаться, и Джой еще на ходу выскочила из машины. Рой поймал ее и крепко обнял.
– Привет, неугомонная!
Я вылез вслед за ней и пожал мужчине руку, он похлопал меня по плечу. Потом внимательно осмотрел машину и удовлетворенно закивал.
– А я и не сомневался, что все отлично будет, когда мне Джэф сказал, кого он нашел нам в помощники. Спасибо, парень, отличная работа!
Потом мы втроем взяли какие-то тряпки и до блеска отполировали «Кадиллак», счистив с него пыль калифорнийских дорог. Машина засверкала, как новенькая, в нее можно было смотреться, как в зеркало.
По улицам ходило все больше людей. Они останавливались, щелками фотоаппаратами, болтали с владельцами автомобилей. Рой усадил какого-то мальчишку за руль и разрешил погудеть в клаксон.
Мы с Джой тоже не отказали себе в удовольствии пройтись среди рядов этих красивых машин, на что ушел час нашего времени, а потом снова вернулись к ставшему уже родным «Кадиллаку». Рой вытащил из кармана бумажник и протянул мне деньги за работу и «чаевые», как он выразился. Я протянул сто долларов Джой.
