Это маленькая старушка с белыми волосами, белым лицом. У нее громкий, хриплый голос. Ее знали профессором еще во времена Распутина и Родзянко. Ее мужества хватило на всех – на старших Кисловых и на всех нас. Ей послали телеграмму утром, а вечером она уже топала маленькими ножками на золовку, которая сразу утихла и согласилась выпить успокоительное. Она звонила куда-то, звонили ей. Она подняла на ноги (через никому не известных стариков и старушек) полгорода.
Все это происходило на моих глазах. Кисловы попросили меня разобрать Санькины записи. Им казалось, что у него обязательно должны быть записи.
Я рылся в письменном столе. Ощущение дрянное. Будто роешься в карманах чужого пиджака, а хозяин стоит за дверью и вот-вот войдет.
Записей не нашел. Откуда им взяться. Все, что Саньке приходило в голову, он рассказывал в «академичке». Попадались остроумные мысли, оригинальные, веселые. Никто из нас не записывал их и не запоминал.
В ящиках стола я нашел пять магнитофонных кассет. Три оказались пустыми. На одной – плохая запись лучшей пластинки «Битлз» – «Эбби-роуд». На пятой – наша болтовня на Санькином дне рождения. Запись вышла смешная. Только на ней почти ни одного слова не разберешь.
В одном из ящиков лежали пачка папирос и мятыйлист бумаги. На листе нарисована моя физиономия. Я узнал себя. Такая родинка на виске только у меня. Внизу Санька вывел три слова: «Его любит Нинка». Он не соврал, но теперь это ушло на десятый план, после того как случилось несчастье. Впрочем, я вру. Но это волновало Саньку. И я задним числом не хотел причинить ему боль и думать о своей любви, пока рылся в полупустом, мертвом письменном столе и почти не плакал.
…Мы говорили с ним за сценой, и теперь я никогда не узнаю, что он думал о моих словах. Его сбил мотоциклист в тот же вечер. Санька упал на асфальт. Перелом основания черепа. Он умер через час в больнице. Никто не виноват. В его крови нашли алкоголь. На мотоцикле марки «Ява» ехала толстоногая девица в красном шлеме. У нее тряслись руки, когда я на следующее утро приехал в больницу. Она сидела на корточках в углу возле урны, и слезы капали на шлем, который она держала в руках. Она такая же, как мы. Она убила Саньку. Может, его убили мои слова: он все принимал близко к сердцу. Но мои слова – правда! От нее он и погиб…
Конец ознакомительного фрагмента.
