Блинск тем временем жил обычной мирной жизнью, готовился к Новому Году и знать не знал о происходящих в училище грозных событиях.
*
Курсант Калинкин, поправляя сползающие с носа очки, чистил плац, заваливая снегом жёлтые следы, которые ночью кто то регулярно оставлял под портретами Ветеранов. Хлопнула дверь казармы, дневальный в тапках на босу ногу бежал к Калинкину, маша на бегу рукой. Алексей воткнул лопату в сугроб и стал дожидаться гонца.
– Калинкин, Макаркин тебя вызывает, давай бегом на прод.склад!
Дневальный не без труда развернулся на скользком плацу и припустил назад, теребя по пути замёрзшие уши.
Алексей не торопясь обстучал лопату, дошел до казармы и сдал её каптёрщику. Потом посидел минут пять в сушилке, слушая как глухо гудят трубы и грея замёрзшие ноги у батареи. Набрав за пазуху тепла, он поплелся к складу. Если столовая училища смотрела Главному Стратегу в бронзовую спину, то продовольственный склад смотрел в спину столовой, опутанной сложной системой жестяных труб. Прапорщик Макаркин, суетливый и бестолковый по мнению всего училища военный, шнырял по помещению склада, высматривая что то на бетонном полу. Алексей козырнул и вместо положенного доклада осведомился
– Десять рублей потеряли, товарищ прапорщик? – простодушный Макаркин шуток не понимал.
– Калинкин, чего пришел? Ах ты, черт, точно, ты же мне нужен. Постой…
Он убежал куда то, пробежал с папкой, полной бумаг, выронил их на пол и чертыхаясь, принялся совать грязные документы за пазуху. Он снова ушел в каптерку, не было его минут пять и Калинкин хотел было уйти, чтобы не создавать прапорщику лишних хлопот, но тут у ворот раздался гнусавый гудок клаксона, на склад привезли свинину и Макаркин, обнаружив курсанта, заставил его таскать в морозильник свиные туши. Таскали вдвоем, Калинкин брал за ноги, Макаркин за рыло, туши тащили на деревянный настил в морозилку и сваливали кучей. Макаркин подписал накладную и занялся мясом, совершенно забыв про Калинкина. Погревшись в каптерке и заполнив сканворд, Алексей подошёл к прапорщику, который пытался стабилизировать разъезжающийся Эверест свинины, укрепляя его по периметру ящиками с маслом.
– Ну что, я пошел?
– Да иди, Калинкин, иди… Эй, эй! Стой, я же тебя не за этим вызывал.
Он бросил инженерные работы и отряхивая руки, повел курсанта в подсобку. Там он поставил чайник и бегая по каптерке в поисках сахара, изложил суть проблемы.
– Ты знаешь, курсант, что в ночь, когда мы с тобой стояли в наряде по кухне, какая то мразь уперла со склада муку? Восемь тонн муки, представляешь?
– А я то думаю, товарищ секрет.прапорщик, что это склад такой пустой, как будто сюда танк решили на ремонт загнать – Алексей смотрел в пустоту за дверью.
Макаркин, хлопая белыми ресницами, уставился на Калинкина.
– Ааа, шутишь значит, шутишь… А вот мне не смешно, Калинкин. По столовой мы с тобой дежурили? Мы, я на складе, ты в столовой… Где же сахар то, черт! – он переворачивал папки с накладными, заглянул под стол и под топчан.
– За спиной, товарищ прапорщик, на полке, справа, возле фотографии голой женщины.
– Ага, ага, точно. Какой же стервец мне эту фотку подсунул…
Он снял фотографию, сунул ее в Устав внутренней и караульной службы и насыпал сахар в чай.
– Так вот слушай, нам поручено с тобой найти эту сволоч… сворованную муку, а иначе – трибунал! Получается ведь – мы с тобой прошляпили. Давай думать, что делать. Я человек занятой, а ты человек умный, надо искать. Через час мы с тобой идём к зам по тылу с нашим планом розыска.
