Саперы - страница 23

Заходим в городок, а там в домах еще свет горит. Кого-то нашли, спрашиваем: «Где солдаты?» – «Зайдите в другую комнату!» Заходим, а там на столе еще все теплое. Оказывается, с отступающими частями домой забегал попрощаться сын хозяев. Ну мы, конечно, поели.

Не боялись, что отравленное?

Еды – нет, а вот отравиться техническим спиртом боялись. У нас таких случаев не было, но разговоры такие ходили. И боялись, когда попадались цистерны со спиртом. Тут такое начиналось… Кто-то с автомата врезал, котелки подставили и берегов не видят… Но я не курил, не пил и свои сто граммов отдавал старшине. А вместо них он мне выдавал сахар.

Были у вас какие-нибудь трофеи?

Часы имел. Но часы у всех были. Их со всех немцев поголовно снимали, и потом между собой играли на них в карты.

А уже при наступлении на Кенигсберг я в одном месте снял с одного из убитых немецких пулеметчиков отличный маскхалат. Темный такой, пятнистый. А с другого снял ремень и сапоги. Мои ботинки с обмотками мне уже осточертели, а тут такие отличные сапоги попались. Причем не обычные, а хромовые. Носил их с удовольствием, но когда в феврале нас перебрасывали в состав 3-го Белорусского фронта, я там на привале у костра уснул, и подошвы у них прожег. Вот эти вещи я носил, а больше вроде ничего не имел. Я молодой совсем был и как-то не верил в богатство. Поэтому и посылки домой не посылал. Вот мой брат Вася прислал одну посылку, а я нет.

Многие ветераны признаются, что некоторые старшие офицеры и генералы в «трофейном вопросе» откровенно злоупотребляли.

Я тоже видел, что некоторые офицеры полка часто ходили на почту. Что сделаешь – оккупанты… Но немцы и не чирикали. Сколько они у нас натворили…

Сейчас принято считать, что красноармейцы насиловали всех немок подряд.

В том доме, где был накрыт стол, командир разведки пошел в женскую комнату, и там одну немку трахал… Вот это единственное, что я видел. А чтобы поголовно – это неправда. В нашем полку этого не было.

Какое впечатление осталось от заграницы?

Польша, там, где мы наступали, была вся разрушена. А в Восточной Пруссии, конечно, очень понравилось. Очень чисто кругом, культурно, достаток. И особенно понравилось, что у них законы четко работают. У нас ведь законы тоже хорошие, но не работают. А у них только попробуй на красный свет проехать…

Как сложилась ваша послевоенная жизнь?

После демобилизации окончил в Кишиневе мединститут, и меня направили на работу в Бельцкое медучилище. Вскоре стал его директором, но поработал совсем немного, как меня опять призвали в армию. Дали звание старшего лейтенанта и обещали, что пошлют рентгенологом в госпиталь Тбилисского гарнизона, но послали начальником медпункта в полк. А я и так не хотел служить, а тут еще где-то жить в общежитии. Долго терпел, а потом не выдержал и написал в Министерство обороны: «Как же так? Зачем меня призвали, если на это место поставили грузина…» И вскоре меня перевели в БАО возле Гродно.

Встреча с однополчанами

Но вскоре последовало первое хрущевское сокращение армии, и я с радостью демобилизовался. Осели с женой в Кишиневе и всю жизнь работал рентгенологом. В общей сложности проработал 52 года и окончательно ушел на пенсию только в 2003 году.

При слове «война» что сразу вспоминается? Может, снилась она вам?

У-у-у, очень долго. Причем то, чего со мной не было. Какие-то общие картины… А вспоминается прежде всего 9 апреля, день, когда меня ранило. С тех пор это мой второй день рождения…