– Понимаю, понимаю вас, бабушка! – горячо ответила директор. – Но, если будет снова вам тяжело от недостатка, приходите, я помогу – ребяток возьму обратно.
Агафья Кирилловна, поблагодарила добрую женщину и, с ликованием в душе, пошла с малыми домой.
– Баба! – воскликнул Сашка, остановившись около сарая с заснеженной крышей. – Ты помнишь, как сюда шли?
– Конечно, помню, – отозвалась бабушка.
– Тут висела кошка на проводе…
– Вон она, висит, как висела, – перебил Сашку брат.
– Правда! – воскликнул Сашка. – Та самая! Бедная киска, мы снимем тебя и в огороде похороним.
– Как можно в огороде кошек хоронить, Саша, – возмутилась Агафья Кирилловна.
– А мы уже одну закопали возле колодца, а другую – под окном.
– Батюшки, когда же вы их хоронили? – сморщившись, спросила бабка.
– В огороде летом, а у окна после, когда земля мороженной стала, – рассказывал Сашка.
– А ты чего замолчал, – обратилась бабка к Вовке, – ты ведь этим делом хороводил.
– Нет, нет! – воскликнул Сашка. – Будет Вовка кошек хоронить, это мы с Борькой.
Увидев мальчиков в окно, выскочила на крыльцо Анна, в дверь высунул седую голову Семён Рязанцев.
– Гостей встречайте! – махнула рукой Агафья Кирилловна. – Прилетели милые голубки, – нежным голосом сказала она, стряхивая снег с обоих.
– Баба! – отчаянно вскрикнул Вовка.
– Чего кричишь?
– Подарки оставили…– плачевным голосом проговорил он.
– И бог с ними, оставили, значит, говорить поздно.
Подбежал Сашка:
– Не бог с ними, вот они, оба! – заявил он и вытащил из-за пазухи кульки.
Бабка высыпала конфеты из одного кулька в тарелку, а Сашке прошептала:
– Зови всех – чай будем пить, Новый год встретим… – сказала она и вытерла слёзы.
Шумно стало в доме Рязанцевых, радость жизни вернулась к старикам. Повеселела Агафья Кирилловна, а Семён стал реже кричать на неё, Анна же спешила с завода домой, чтоб побаловаться с малышами.
Совместный труд сблизил Василия Рязанцева с Зоей Дмитриевной. Живя в общежитии, он посещал Одинцовых. Родители Зои тепло встречали его, поили чаем, расспрашивали о военных днях, о ранениях, которые беспокоили его.
Но как-то он не пришёл на службу, а вечером – на занятия. Зоя Дмитриевна отправилась к нему, в общежитие. Ей сказали, что он в больнице – открылась рана.
Она вошла в палату и присела на край его кровати. Свежий, розовощёкий! Кто бы подумал, что у него критическое состояние.
– Как, Вася, дела? Что с тобой?
– Ничего, скоро на работу.
– Как скоро?
– На днях, а может, раньше, – пошутил Василий.
Около месяца пролежал он в больнице. Зоя Дмитриевна навещала его. Придя, она садилась на край его постели, и молодые люди подолгу разговаривали или молчаливо глядели друг на друга. Василий ждал её посещений и волновался, если она опаздывала.
Как-то выдалась хмурая погода, в окна больницы накатывалась тень. Затаив дыхание, Василий прислушивался к шагам в коридоре. «Вчера в это время она была здесь» – мучила его мысль. Он давно понял, что любит эту женщину и жить без неё не сможет. «Сегодня предложу ей выйти за меня замуж» – решил он, при этом в груди он почувствовал волнение.
Но она не пришла сегодня. Не приходила и в последующие дни. Что только не передумал он. Врач на утреннем обходе задержался у его постели; покачал головой и насупился, всмотревшись в выражение его лица.
– Возьмите себя в руки, товарищ, что с вами? Так никогда мы вас не поднимем, – строго сказал.
