Кравцов рассказал.
– Об этом у вас документы есть?
– Лично мне никаких справок по этому поводу не давали, – сказал Кравцов. – Но в архивах смоленского суда и тюрьмы, я думаю, вы найдете все, что вас по этому поводу интересует. У меня лично сохранилась только копия кассационной жалобы со штампом, что подлинник ее принят к рассмотрению.
Клейнер выслушал это с непроницаемым лицом и спросил:
– Ваше преступление носило экономический характер?
– Не было никакого преступления! – раздраженно ответил Кравцов.
– Чуть подробнее об этом, пожалуйста, – сухо, но вежливо попросил Клейнер.
– Я переехал в Смоленск… – начал Кравцов.
– Откуда? – прервал его Клейнер.
– Из Москвы.
– Почему?
– В Москве мне не давали работать по специальности. Последнее время я на полставки работал юрисконсультом в универмаге, но затем был лишен и этой работы.
– За что?
– Я обнаружил, что все руководство универмага ворует, и написал об этом прокурору, а уволили меня, использовав для этого все ту же институтскую характеристику.
– Это в высшей степени странно, – заметил Клейнер.
Кравцов посмотрел на него с открытым сожалением: дескать, откуда вам, приезжим, знать здешние порядки?
– Ну, ну, дальше, – сказал Клейнер.
– Я перебрался в Смоленск, и там мне удалось устроиться заведующим мясным магазином. И снова я попал на воров. И заместитель мой вор, и бухгалтер, и старший продавец. Но теперь я к прокурору уже не бегал и только держался от ворья подальше. А на их намеки и предложения включиться в их черные дела я никак не реагировал. Спустя несколько месяцев их посадили и меня вместе с ними. А потом судили. Доказать, что я получал деньги у воров, судьи не смогли, но, поскольку директор в принципе отвечает за все, дали мне три года, по-божески. Те получили по семь лет. Вот и все.
– Вы бежали из тюремного поезда? Скажите точно день, час и место, где подвергся бомбардировке этот поезд.
– Второго июля, около пяти утра, примерно посредине между станциями Ярцево и Дорогобуж.
Клейнер это записал, подумал и сказал:
– В ваших интересах проделать следующее: съездить в Смоленск и привезти свой диплом и все остальные документы.
– А нельзя ли это сделать с вашей помощью? – попросил Кравцов. – Я дам точный адрес своей хозяйки, дам к ней записку. Вы поймите меня: всякая поездка человека в моем положении – дело очень рискованное. Меня уже хватали не раз. Кроме того, вряд ли по моей просьбе будут искать документы в архивах.
– Позвоните в Смоленск и обеспечьте эту операцию с документами, – приказал Клейнер Циммеру.
– Будет сделано, – щелкнул каблуками гестаповец.
Клейнер повернулся к Кравцову.
– То, что вы говорили моему сотруднику о привлечении подростков, вы считаете делом возможным?
– Вполне, – убежденно ответил Кравцов.
Клейнер встал.
– Завтра утром ровно в девять будьте у нас в гестапо. Знаете где?
– Нет.
– Он объяснит вам. – Клейнер кивнул на Циммера, надел фуражку и, небрежно подняв два пальца к козырьку, вышел.
Циммер явно не знал, как ему теперь держаться с Кравцовым. Торопливо объяснив, где находится гестапо, он дал понять, что свидание окончено.
Вскоре Марков получил краткую радиограмму от товарища Алексея:
«Кравцов просит, чтобы его смоленская хозяйка и тюремный архив были на месте».
