Я с радостью ухватился за эту возможность ещё на мгновение продлить нашу встречу.
– Конечно, я весь внимание.
– Будучи с женщиной наедине, не стоит при этом думать о ком-то, кроме неё. По крайней мере, позаботьтесь о том, чтобы не попадаться на этом. Считайте это советом в той же мере, сколь и секретом, которым я только что с Вами великодушно поделилась.
Помимо прохлады, скользнувшей в её тоне, в нём так же таилась неясная мне игривость.
– Буду иметь ввиду. Надо полагать, что и в отношении Вас этот самый совет является актуальным?
На миг её глаза, подобно кошачьим, сверкнули зелёным блеском в окружавшей нас темноте.
– Особенно в отношении меня.
Входная дверь была не заперта, хотя я точно помнил щелчок затвора, провожавший меня в тот вечер. Переступив порог, я очутился в доме, моём, но на удивление не пустующем. В пыльном воздухе темной прихожей едва уловимо висел аромат знакомого одеколона. Из глубины гостиной доносился мягкий шорох одежды и дорожных сумок. Остановившись в дверях, я увидел его сгорбленную фигуру, немедленно выпрямившуюся, как только первые мои слова нарушили тишину.
– Отец. Ты вернулся.
– Всего пару часов назад. Устал невероятно, лишь сейчас дошли руки, чтоб разобрать свои вещи. Рад тебя видеть, Адам.
– Взаимно.
Он неловко замялся, разглядывая меня, затем вернулся к своим вещам, продолжив разговор из-за плеча.
– Как у тебя дела? Хороший выдался вечер?
– Пожалуй.
– Признаюсь, я был удивлён, не застав тебя дома.
Замок на сумке всё никак не поддавался. Губы отца сжались, его лоб пробороздила крупная вертикальная морщинка между съехавшимися бровями. Так странно видеть это лицо, столь похожее на моё. Тот же разрез глаз, та же форма носа, такой же в точности контур описывает челюсть. Только кожа не так бледна. А вот что касается губ и цвета глаз – эти черты мне достались от матери. Иногда я задаюсь вопросом, кем же являются дети по отношению к своим родителям? Суммой двух половин, что составляет такую же единицу, а значит – равным им по итогу? Или же суммой двух целых частей – от матери и от отца, что делает их чем-то большим?
– Да, сам удивлён, что так вышло. Вообще, в моих планах было вернуться пораньше, но я кое-кого встретил и…
– Красивая?
– Что?
Прерванный в середине слова, я на секунду растерялся, и смысл его подмигивания от меня ускользнул.
– Ну, та, из-за которой ты задержался.
Вот оно что… Отец часто шутит, и это хорошо. Будь он серьёзней, мне было бы совсем невыносимо находиться с ним рядом. Ведь он так похож на меня. Только успешней, взрослей, уверенней в себе. Он знает, чего хочет, и как этого добиться. Я будто бы смотрю на прототип, что выдался удачным. А сам при этом – неисправная, поломанная копия. Подделка.
– Эй, можешь не отвечать, если не хочешь. Давай так, больше никаких вопросов, ни где ты пропадал, ни с кем – это твоя личная жизнь, ты уже взрослый человек. Лучше расскажи мне о том, что меня действительно касается. Что там насчет твоих картин? Удалось продать хоть одну?
Говорить о делах мне хотелось ещё меньше. Подобные вопросы будто заставляют меня отойти от своей деятельности на несколько шагов и взглянуть на неё со стороны, чтобы ещё раз убедиться, насколько она ничтожна и безуспешна.
– Нет. Пока ещё нет…
Его движения замедлились после короткой паузы. Что, интересно, пряталось в этих глазах – жалость или разочарование?
– Вот как. И почему же, как ты считаешь?
