Возможно, Воробьев помалкивал оттого, что по Департаменту полиции о Кошкине ходила молва как о человеке нелюдимом, странном и непонятном — после того, как ослушался самого Шувалова, угодил за то в ссылку, а после вернулся на прежнюю должность, как ни в чем не бывало. Должно быть, поэтому сближаться с Кошкиным никто не торопился.
Дача вдовы Аллы Соболевой стояла в самом начале главной улицы Новой деревни. Место это было малообитаемое, давно заброшенное — одно название, что новое. Кошкин знал, что пик популярности Новой деревни пришелся еще на пушкинские времена, когда знаменитый поэт проводил веселые вечера в компании друзей. В конце сороковых некто Излер, известный в прошлом делец, основал здесь заведение Искусственных минеральных вод, прозванное в народе Минерашками. Петербуржцы Минерашки полюбили, особенно полюбила определенная его прослойка, проводя здесь едва ли не каждый вечер и занимаясь на Минерашках чем угодно, только не поправкой собственного здоровья. Веселые вечера, музыка, фейерверки, рестораны, цыгане, акробаты, фокусники — все здесь было. Однако с конца шестидесятых Минерашки стали приходить в упадок, а после и вовсе погибли в огне пожара. Пришла в запустение и Новая деревня, потому как дачники с открытием Финляндской железной дороги облюбовали новые места.
Но Алла Соболева, очевидно, за модой не гналась.
* * *
На месте, едва остановились, Кошкину навстречу подскочил паренек в полицейской летней форме, с потрепанной кобурой на поясе и, как положено, с шашкою на боку. Рукоять той шашки была начищена до зеркального блеска и, по всему видно, являлась предметом гордости. Кобура же, скорее всего, болталась пустой: револьверами и городовых стражников далеко не всех снабжали, а уж уездных тем более.
— Рядовой уездной полиции Антонов! — бодро, вытянувшись по струнке, отдавая честь, отрекомендовался тот. — К вашем услугам, ваше благородие! Изволите сразу пройти в дом аль осмотритесь сперва?
— На первом осмотре места происшествия вы лично присутствовали, рядовой? — вместо ответа хмуро поинтересовался Кошкин.
— Совершенно верно, ваше благородие! Станового пристава Кузьмина от и до сопровождал!
— И при допросах-задержаниях присутствовали?
— Не при всех, ваше благородие… — чуть робея, доложил тот, — однако ж садовника-чухонца задерживал лично! За что имел честь получить благодарность от господина станового пристава!
Опустить руку от фуражки без разрешения он, разумеется, не посмел, даже скосить взгляд на новое начальство не посмел. Кошкин кивнул сам:
— Вольно, рядовой.
Следовало бы осмотреться в саду: по всему было ясно, что ударили в первый раз Аллу Соболеву именно снаружи, а не внутри. Может, здесь и улики какие-либо получилось бы сыскать… Однако, оглядевшись, увидев разбитые дорожки, поломанные кусты да ветки, Кошкин приуныл. Если и были здесь следы, то бравая команда господина станового пристава вытоптала все подчистую. Даст Бог, хоть в протоколах перед тем успели все описать.
А впрочем, папка с документами, описями, протоколами и фотокарточками была совсем тонкой. Кошкин уже успел ее изучить, и о розовом саде в нем упомянули буквально парой слов.
— Протокол осмотра становой пристав сам заполнял или вам поручил? — спросил Кошкин, покуда Антонов услужливо открывал перед ними с Воробьевым калитку.
Кошкин прошел, а Воробьев задержался, начав расчехлять свой фотографический аппарат да прилаживать к нему треногу — видимо, заметил что-то. Кошкин лишь порадовался той инициативе.
