Сбежавшая жена из странствующего трактира - страница 28

– Погоди-погоди… то есть, ты собралась идти добиваться встречи с правителем этого графства? – я, если это вообще возможно, еще больше побледнела.

– Да-да, знаю, это будет непросто. Но я уже навела справки о том, где он сейчас. Лорд как раз присутствует на заседании городского совета. Я пойду туда, буду уговаривать его охрану, и уверена, что сумею добиться хотя бы минуты разговора с ним, а там он уже наверняка прислушается и не станет прогонять.

От мысли о том, что Амая сейчас побежит прямо навстречу этому выродку, меня начало мутить.

– Погоди, с чего ты решила, будто Лейрон Сарденбелл выслушает, да еще и станет помогать тебе? – проговорила я, глубоко вдыхая воздух.

– А разве не понятно? – улыбнулась она. – Ведь все знают о его искренней доброте.

– Доброте?! – я закашлялась, подавившись собственной слюной.

– Да, а ты не знала? Подданные лорда Сарденбелла искренне любят своего покровителя за его добродетель. Он часто выходит выступать перед толпой в разных городах, постоянно жертвует на благотворительность и благоустройство. Его регулярно можно увидеть на торжественных городских церемониях и открытиях новых мест общественного отдыха. А здесь, в Астрандоре, он сегодня утром как раз открывал, представь себе, целый приют для бездомных котиков и станцию, где городские бродяги могут бесплатно поесть!

Млять.

Как мило, мать вашу! Черт, да есть в этой вселенной хоть один мир без политиков-популистов? Или хотя бы мир, где на такие дешевые трюки толпа, по крайней мере, не ведется вот настолько бездумно?

Ну конечно, когда создал себе такой замечательный-позитивный публичный образ, никто даже не подумает, будто ты на самом деле – больной садист, издевающийся над своей женой. А если кто-то начнет о тебе такое говорить, все только закричат, что враки это все, и нечего на хорошего человека наговаривать.

– Так что я побежала искать здание городского совета, пока он еще оттуда не ушел, – продолжала Амая. – Постараюсь вернуться как можно скорее…

Девушка уже порвалась вставать со скамейки, но тут я, на чистом автомате, крепко схватила ее за руку и уставилась на нее остекленевшим взглядом.

– Эй, Милана, что случилось? – растерялась она, непонимающе глядя на меня.

– Не иди туда, – прошептала я севшим от волнения голосом.

– То есть?

– Не вздумай приближаться к нему. В лучшем случае тебя проигнорируют. В худшем… он в самом деле обратит на тебя внимание. И тогда… однозначно сделает с тобой что-то ужасное. За что ему никто ничего не сделает, а тебе никто не поможет.

– Да что ты такое говоришь? – опешила она, выкатив глаза.

– Говорю то, что знаю наверняка, – выпалила я, не отпуская ее руки. – Тот, о ком ты говоришь – никакой не «искренний добрый благодетель». Это лишь маска для толпы, чтобы та охотно платила ему налоги и исполняла приказы. А на самом деле за этой маской скрывается больной на всю голову садист с кучей комплексов, которые он компенсирует, причиняя боль тем, кто слабее его. Тем, кто не может защититься от него, ответить.

– Ну нет, слушай, ты что-то такое совсем странное говоришь…

– Знаешь, однажды у лорда Сарденбелла были гости, очень важные господа, от которых зависел благополучный исход кое-каких его делишек, – заговорила я, буквально вцепившись взглядом в ее растерянные глаза. – И один из них прилюдно пошутил над лордом. Так, что все присутствующие уловили оскорбительные нотки в этой шутке. Вот только не желая срывать выгодный союз, лорд проглотил это. Сделал вид, что и сам посмеялся, да и вообще не видит в шутке ничего такого. А уже ночью, когда гости уехали… он заперся со своей женой в ее покоях. Вместе со злым сторожевым псом. И больше часа натравливал собаку на собственную жену. Запугивал ее, а затем несколько раз спускал пса с цепи, с наслаждением наблюдая, как бедняжка убегает от взбешенной собаки, всеми силами стараясь спастись, защититься. И как она слезно умоляет о пощаде. Как растрепанная, избитая, искусанная стоит перед ним на коленях, говоря, что он великий лорд Сарденбелл, самый могущественный и самый непревзойденный. А после этого он насиловал ее, долго и жестоко. Так, чтобы ее лицо при этом было меньше чем в полуметре от привязанного пса, который продолжал лаять, скалясь на нее. Не слишком в характере истинно-доброго и благодушного правителя, от чистого сердца заботящегося о народе, не правда ли?