– Быстрее!
Бакман сиганул в черную, постреливающую молниями пасть реакторной. Чернав не удержался на ногах, и финальную часть пути прокатился по наклонному настилу на бедре, стукнулся коленом о предохранительный бортик.
– О, Боже!
Бакмана повело от площадки с саркофагом джойнт-реактора к ребристой стенке. Джойнт вибрировал. Фонари то вспыхивали на несколько секунд, то гасли, погружая все вокруг во тьму. Веретенца электрических разрядов то и дело пробегала по саркофагу.
– Что? Что? – спросил Чернав.
Он протер забрало шлема перчаткой. Бакман неопределенно показал рукой. Вспышка света выхватила какие-то непонятные комья на полу, пятна, шланги, гирлянду топливных элементов, облепившую реактор.
Свет погас.
Чернав спустился. Фонари зажглись снова. Темное пятно обнаружилось слева, другое темное пятно Чернав увидел ближе к джойнту. Он присел, вновь окунаясь в непроглядный мрак, посветил фонариком. Пятно блеснуло красным.
Кровь?
– Оставь, – произнес Бакман. – Все, Паша, все.
– Что – все? – спросил Чернав.
– Мы – мертвецы, Павел. Все.
– Мертвецы?
– Без десяти минут. Потом – джойнт. Нас отстрелит неизвестно куда, и астробалкер станет и нашей могилой тоже. Сколько у тебя воздуха осталось?
Чернав посмотрел.
– Еще на сорок минут.
– А у меня – на тридцать четыре.
Бакман тяжело спустился к реактору. Из-за моргания света казалось, что он двигается урывками.
– Я думаю, весь экипаж здесь, – сказал Бакман, подходя к комку на полу. – Вот это…
Он наклонился, разглядывая, потом протянул руку, пошевелил. От его усилий комок расползся, распался на составные части, на куски оледенелой плоти, кости и лоскуты одежды. Человеческая голова с огрызком шейной мышцы вдруг появилась на свет. На Чернава уставился остекленелый глаз.
– Кажется, это один из «Селекты», – сказал Бакман.
Он перешел к следующему комку. Чернав, будто под гипнозом, шагнул за ним. Вместе они осторожно исследовали останки. От человека сохранилась лишь кожа, волосы и кисть руки.
– Этот тоже с «Селекты», – сказал Бакман, вытаскивая обрывок комбинезона с нашивкой.
– Как же… – прошептал Чернав. – Кто это их?
Бакман усмехнулся.
– Паша, Паша, думаешь, это важно?
– Но если эта тварь еще здесь…
Чернав заозирался. Во тьме между вспышками света ему почудилось вкрадчивое движение.
– Паша, если бы эта жуткая тварь была здесь, мы были бы уже мертвы, – сказал Бакман, вздохнув. – Посмотри, там еще должны быть Ник с Луисом.
– Что?
– Подумай сам, Павел.
Бакман, подтянувшись, сел на ступеньку возвышения у реактора. Чернаву показалось, что Бакман на мгновение искривился и стеблем пророс ввысь.
– Посмотреть?
– Посмотри-посмотри.
Чернав шагнул за выступ. Бакман же потрогал висящие у плеча топливные элементы, большей частью полностью разряженные, темные, и с усилием выдернул один из гирлянды. На работу джойнта это не произвело никакого эффекта. Собственно, как и ожидалось. Остаточный заряд отдан, процесс запущен.
Чернав светил фонариком.
Ниша первая, ниша вторая. В третьей нише он нашел изломанный труп – руки вывернуты из плечевых суставов и скручены за спиной, ноги подняты к подбородку. Само тело, почти нагое, было странно искривлено. Лицо казалось сплюснутым по диагонали, и глаза ледяными шариками торчали по бокам у висков.
Чернава передернуло. Он тяжело выдохнул, и это услышал Бакман.
– Нашел?
– Третьего.
– А Сантоса или Маркова?
– Пока нет. И не хочется, – через паузу сказал Чернав. – Тут над третьим-то всласть порезвились.
