– Правда.
Оливии это надоело.
– Иногда, когда человек говорит, не надо уточнять, правда это или ложь. У нас тут душевный диалог вообще-то. Эх… О времена, о нравы…
– Это сейчас строка Пушкина? – подумал Святослав.
– Про что ты? – спросила София у Оливии.
– В моем детстве почти все мальчики хотели стать охотниками. Играли в охоту, ходили по лесу… А сейчас все хотят стать императором.
– Я что с ним было? – спросил Святослав.
– Ты не видишь? Он настолько жесткий, что ему седина и шрамы на лице к лицу. Извиняюсь за тавтологию. Он же… Идеал мужчины в старости.
– Да, он крутой. Но это из-за того, что он пережил. Другой с ума бы сошёл.
– Да… Тут точно, – сказала Оливия.
– Что? – София непонятно перебрасывалась взглядами с Оливией и Святославом.
– Сразу я вспомнила о том, как он две недели сидел в бункере один. Две недели быть отшельником. Это… Заслуживает уважения.
– Пока его люди умирали, он сидел в бункере? – спросила София.
– До этого он издал приказ о том, что здоровых людей тоже посадят в бункер. Брали такую же группу крови и сравнивали. Но то, что бункера четыре… Это ускорило процесс заселения города по бункерам в четыре раза.
– А как вы узнали, что групп крови четыре? – спросила София.
– Четыре оттенка красного. Но до этого было много ран и болезней. Мы хотели изучить кровь больных, но сделали прорыв в медицине.
– Вау. Мы до такого не додумались. По-моему, дворяне вообще не болеют. Может, потому, что не хотят контактировать с крестьянами?
– Что? В смысле – у вас есть дворяне?
– В Шарлотте наблюдается чёткое разделение на дворян и крестьян. Крестьяне пашут, дворяне платят, все довольны.
– А откуда дворяне берут деньги?
– С продажи земель и продажи зданий. Так и расширяется Шарлотта.
– В каждом городе свои правила? Почему тогда Авигея похожа на Оливию?
– В каждой области и крае свои законы. А почему крестьяне до сих пор не взбунтовались?
– Их удерживает страх. Они думают, что их повесят чуть что.
– Как так-то?
– Не знаю. Такое общество. Такой город…
– Хм, – сказал Святослав, подумав при этом: «Приду туда и устрою революцию».
– А ещё мы опережаем вас по технологиям на несколько баллов. У нас физика расцветает… Химия…
– Поточнее, – попросил Святослав.
– Механика. Пока что только прялки, но это только начало. Думаем, что делать с рельсами. Точнее, думаем, что такое поезд.
– Я попытаюсь изобрести двигатель для него. Хотя… Судя по вашим баллам, это будет не скоро. Такие мощности… Сейчас… Мне нужна бумага и карандаш.
– Его ещё нет, – сказала София. – И ручек нет. Либо грифель затачивай, как карандаш, либо пером пиши.
Святослав задумался: «Я начинаю вспоминать физику. Такта всего четыре. Последнее – рабочий ход. Перед ним взрыв. Вторым – сжатие. Первое – наливка бензина. Утро вечера мудренее, все дела. Мне надо изобрести электричество до этого. Батарейка сойдет. Электрический ток – это поток заряженных частиц. Не просто электронов, а также ионов. Так. У батарейки есть плюс и минус. Минуса нет, там любая часть батарейки, кроме плюса – минус. Угольный стержень проходит через всё и вылазит наружу к плюсу через металл. Цинковый корпус. Хлорид аммония там был, как сейчас помню. Один азот, четыре водорода, один хлор. Хлорид аммония по краям, в центре измельченный углерод. Соотношения не знаю. Потому сделаю огромный аккумулятор. Весом несколько килограммов. Я помню… Тем же вечером после урока хотел сделать хлорид аммония. Точнее, хотел сделать и поискал в интернете, как это сделать… На уроках физики и химии я чувствовал себя… Собой. Я учился понимать этот мир, сделанный из сотни видов частиц. Все атомы – это протоны, нейтроны и электроны».
