Сборник «Последний стих» - страница 4

Одной из ценителей таланта молодого поэта становиться Ниоба1 Серебряного века – Анна Ахматова. С её слов «Он настоящий поэт. Я не знаю, как он выживет здесь, но, если выживет – это будет чудо».

13 февраля 1964 проходит судилище над поэтом – тунеядцем.

Зал суда напоминал плохо переведённый водевиль. Судья, дама с лицом конверта для пенсии, вопрошала:

– Кто вас назначил поэтом?

– А кто назначил меня человеком? – парировал подсудимый, чей пиджак висел на нём, как на вешалке.

Мышь, пробежавшая по залу во время речи обвинителя, стала единственным искренним жестом в спектакле. Приговор – пять лет «трудовой шарады» в Коноше. Там, в избушке, где мороз рисовал на стёклах сонеты, он писал: «Жизнь – это комната без дверей и углов.

Ты либо в центре, либо исчезаешь в стене».

Освободили досрочно – видимо, система испугалась, что ссылка превратит его в мученика, а он предпочёл роль «изгнанника-невидимки».

Когда в 1972году, Бродского вызвали в ОВИР, он понял: страна, как плохой редактор, вычёркивает его из текста. В самолёте, уносящем в Вену, он представил, как родители в Ленинграде перечитывают его письма, словно шифры из параллельного мира.

«Ни страны, ни погоста

не хочу выбирать.

На Васильевский остров

я приду умирать».

Его письмо Брежневу – шедевр иронии: «Уважаемый Леонид Ильич, разрешите остаться в роли запятой в вашем монологе истории». Ответом стало молчание – единственная форма красноречия режима.

В Мичигане он учил студентов, что «Язык – древнейшая форма частного сопротивления. И поэзия – его высшая частность». Его лекции напоминали полёт бабочки-монарха: от Мандельштама к Донну, от русского «чёрного юмора» к английской метафизике.

«Эмиграция – это форма существования, при которой ты всегда в скобках», – шутил он, сочиняя эссе на английском. Но русские стихи запрещал переводить: «Мои русские стихи на английском – это тени, а не тела».

1987 год. Получая премию, он говорил: «Я – писатель русский… Я принадлежу к русской культуре. Я сознаю себя её частью, слагаемым, и ничто другое не вызывало у меня такого интереса», но думал о своих родителях, ушедших за несколько лет до церемонии, и с которыми ему так и не позволили попрощаться. В зале сидели шведы в смокингах, а он видел петербургский дождь, стучащий в окно коммуналки.

«Лучшая часть меня уже там – мои стихи», – повторял он, зная, что возвращение возможно лишь в форме метафоры, хотя первые стихи уже в печати, и Родина ждала с распростертыми объятьями.

Он умер в ночь на 28 января 1996 года, в 55лет, уронив перо на полуслове. Венеция приняла его, как принимает зеркало – без вопросов. На кладбище Сан-Микеле, где тени Стравинского с супругой, танцуют менуэт с облаками, его надгробие – белое пятно на карте памяти.

«Смерть – это всё, что с нами делает время: ставит запятую, когда мы ждём точки», – написал он когда-то. Теперь его строки летают над Невой и Гранд-каналом, как чайки, не знающие границ.

Последнее стихотворение Иосифа Бродского, было написано за месяц до ухода.

. Август

Маленькие города, где вам не скажут правду.

Да и зачем вам она, ведь всё равно – вчера.

Вязы шуршат за окном, поддакивая ландшафту,

известному только поезду. Где-то гудит пчела.

……..

Январь 1996 г.

_____________________________________________________________________________________

ВАСИЛЬЕВ

Павел Николаевич

5 января 1910г. – 16 июля 1937г.

Над бескрайней казахской степью, где ковыль шепчет древние легенды, в январе 1910 года родился Павел Васильев. Его отец, сельский учитель, мечтал, чтобы сын продолжил дело просвещения. Но уже к семнадцати годам Павел, словно жеребёнок, сорвавшийся с привязи, умчался прочь от отчего дома. Владивосток встретил его штормами и запахом солёных волн. Университетские аудитории оказались тесны для его души – он жаждал жизни, кипящей, как котел на паровозе.