Было заметно, что Нора не сводила глаз с Гошков. Когда мы вышли с ней на террасу, она, слегка захмелев, призналась, что вновь попала под обаяние Георгия. Она схватила мои запястья своими горячими ладонями, на ее изящных скулах вспыхнул румянец: «Он ведь – чудо? Правда?», – спрашивала она страстным шепотом на русском языке, с сильным, но не определяемым, в виду ее полиглотства, акцентом. И сама отвечала: «Да, да, просто чудо. Я его обожаю с детства. Он работал с моим отцом и жил у нас в доме какое-то время. О, какое это было замечательное время!». Неожиданно она вплотную придвинула свое лицо к моему, обожгла ладонями и дыханием мои щеки, ее ярко-синие глаза пламенели как газовые горелки. Уставившись сосредоточенно – восторженным взглядом куда-то мне в переносицу, она прошептала: «Я давно хотела познакомиться с Вами. Как Вам повезло, Лизонька. Вы были женой этого удивительного человека». Не выпуская моего лица из своих рук – комичная картинка, она оглянулась в сторону компании, хохотавшей над шуткой Гошки, улыбнулась и с явным удовольствием добавила: «Впрочем, не только я. Почти все жены этих электронных суперменов тоже его обожательницы».
– Вот так-то, Племяшка. Оказывается, твой дядька – сердцеед. Это что-то новенькое для меня. К тому же, представь, Гий вполне сносно теперь говорит на английском, правда, не утруждая себя стараниями в правильном произношении. А помнишь, как мы смеялись над ним, когда он никак не мог даже счета от одного до десяти запомнить?
Частые остановки в письме были вызваны и еще одной причиной. Дело в том, что в бессонные ночи, когда Лиза оставалась наедине с собой, вспоминались события, годами лежавшие в дальних закоулках памяти, скрытые сознательно или в силу инстинкта самосохранения. Но в любом случае, было бы нелепо обо всем, что приходило ей в голову, писать другому человеку, а тем более племяннице бывшего мужа. Однако разбуженная память начала уже свою, как оказалось, разрушительную работу.
Естественно, Лиза не написала о том, что среди приехавших коллег и друзей Георгия, оказался и Луис Гонсалес, мексиканец, давно живущий в Штатах. Он стал когда-то первым любовником Лизы в последующей череде других. В тот вечер, когда гости перешли на террасу и с удовольствием там расположились, Лиза, вдруг ни с того, ни с сего, подумала, что если бы вместо Гошкиных коллег собрались и приехали ее партнеры по сексу, все стулья и кресла тоже были бы заняты.
Мексиканец время от времени кидал на Лизу взгляд, в котором все еще просвечивался латиноамериканский темперамент, несмотря на возраст.
С Гонсалесом Лизу очень давно (сейчас все уже было давно), познакомил Гошка, когда они еще формально считались мужем и женой и только что переехали с новенькой визой из Канады в Нью-Йорк.
Компания, собравшаяся тогда в недорогом баре, была очень пестрой по возрасту, национальности, профессиональным интересам. Объединяло то, что все были эмигранты, полные молодой энергии, уверенности в блестящем будущем здесь, на новой родине. Многие познакомились и регулярно встречались в длинных очередях у дверей учреждений, где нужно было подавать прошение о продлении визы, или (о, эмигрантское счастье!)заполнения необходимых бланков для получения пресловутой «грин карты», в конторах, где можно было выбить пособие, в других, где обещали устройство на временную работу и т. д.
