Одной из отрицательных черт характера Юрия было, видимо, отсутствие навыков повседневной, систематической работы, столь необходимой для государственного деятеля такого масштаба, как великий князь. Для подобного рода деятельности у Юрия были бояре, советники, воеводы, «подручники» из князей и даже собственные сыновья, особенно старшие. Можно представить Юрия Владимировича во главе войска во время триумфального выезда в захваченный Киев, но вряд ли можно представить его верхом на раненом коне, из последних сил отбивающимся сразу от трех противников, как это было с сыном Андреем. Можно представить Юрия Владимировича во главе княжеского «снема», ведущим важные дипломатические переговоры, но трудно представить его в маленьком захолустном городишке на Галицкой границе с крошечным гарнизоном, ждущим с минуты на минуту стремительного удара конного корпуса противника, подобно тому, как ждал его сын Андрей. Можно представить Юрия Владимировича в ставке, в центре войск, выслушивающим своих советников и отдающим распоряжения и приказы через гонцов воеводам, но невозможно его представить одного в тылу сражения, останавливающего на бегу орду «диких» половцев, как это делал Андрей.
Юрий Долгорукий, как настоящий аристократ и по рождению, и по воспитанию, не считал для себя нужным снисходить до частностей, «до мелочей». Для этого были слуги, придворные, союзники, наконец, сыновья.
«Георгий (Юрий) властолюбивый, беспечный, прозванный Долгоруким, знаменит в нашей истории гражданским образованием восточного края Древней Руси, в коем он провел все цветущие лета своей жизни»[96]. Распространив там веру христианскую, сей князь строил церкви в Суздале, Владимире, на берегах Нерли, умножая число духовных пастырей, тогда единственных наставников во благонравии, единственных просветителей разума, открыл пути в лесах дремучих, оживил дикие, мертвые пустыни знамениями человеческой деятельности, основал новые селения и города: кроме Москвы, Юрьев-Польский, Переяславль-Залесский (1152 г.), украшая их для своего воображения сими, ему прелестными именами и самым рекам давая названия Южных. Дмитров, на берегу Яхромы, также им основан и назван по имени его сына, Всеволода-Дмитрия, который (в 1154 г.) родился на сем месте.
Но Георгий не имел добродетелей великого отца, не прославил себя в летописях ни одним подвигом великодушия, ни одним действием добросердечия, свойственного Мономахову племени. Скромные летописцы наши редко говорят о злых качествах государей, усердно хваля добрые, но Георгий, без сомнения, отличался первыми, когда, будучи сыном князя, столь любимого, не умел заслужить любви народной. Мы видели, что он играл святостью клятв и волновал изнуренную внутренними несогласиями Россию для выгод своего честолюбия…Народ киевский столь ненавидел Долгорукого, что, узнав о кончине его, разграбил дворец и сельский дом княжеский за Днепром.
Несмотря на все написанное о Долгоруком, он велик уже потому, что «угадал» с Москвой, увидел ее перспективу. Близ Москвы лежала территория сразу нескольких княжеств: Суздальского, Смоленского, Рязанского, Северского, Новгородского, важный перекресток многих торговых сухопутных дорог и водных путей. В год своего «открытия» Долгоруким Москва была сельской княжеской усадьбой, где суздальский князь останавливался при своих поездках на киевский юг и обратно. В 1156 г. Юрий «заложил град Москву» пониже устья Неглинной и возвел вокруг нового городка деревянную крепостную стену, но не дубовую, которую построил позже Иван Калита. Построены были Кремль и первая церковь. В первоначальном своем очертании Кремль занимал территорию, равную трети нынешней. Боровицкие ворота Кремля названы были в честь бора, хвойного леса, покрывающего кремлевскую гору.
