Ввиду таких фактов в биографии Азефа трудно было поверить, что он служит в полиции. Тем не менее премьер-министр П. А. Столыпин, выступая 11 февраля 1909 г. в Государственной думе и изложив все перипетии биографии Азефа, подчеркнул, что не сомневается в его верной службе. Он иронически заметил, что если один из главарей революции оказался сотрудником полиции, то это весьма печальное явление, но никак не для правительства, а для революционной партии.
Кем был Азеф на самом деле – это видно по последствиям. После его провала Боевая организация фактически прекратила свое существование. Б. Савинков писал: «Честь террора требует возобновления его после дела Азефа: необходимо было доказать, что не Азеф создал центральный террор и что не попустительство полиции было причиной удачных террористических актов. Возобновленный террор смывал пятно с Боевой организации, с живых и умерших ее членов». Л. Д. Троцкий, человек злобно ироничный и к эсерам относившийся с большой нелюбовью, заявлял, что после Азефа они кричали: «Мы наварим большой котел динамита и – снова в террор», – и вот ничего не получилось. Практически Боевая организация, которую возглавил лично Б. В. Савинков, оказалась небоеспособной.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Азеф не был марионеткой в чьих-либо руках. Он вел двойную игру на собственный страх и риск. Это выражалось в систематическом утаивании информации, передаче заведомо ложных сведений и, самое главное, в активном соучастии в ряде тяжких государственных преступлений. Полицейский агент, являясь одним из вождей эсеровской партии, действовал в зависимости от политической ситуации. Когда крах режима казался неизбежным, «Азеф склонялся к мысли о полном переходе на сторону революции» и даже строил планы взрыва Петербурского охранного отделения, чтобы уничтожить следы своего сотрудничества с полицией. После победы реакции он вернулся к выполнению агентурных обязанностей. При любом раскладе для него было невыгодным уничтожение Боевой организации, т. к. поступавшие на ее содержание средства значительно превышали агентурное жалование.
Азефу доводилось попадать почти в безвыходные положения по вине полиции, и он сделал соответствующие выводы. Если в первые годы он аккуратно сообщал обо всем, то затем ему в целях самозащиты пришлось тщательно дозировать информацию. По мере возвышения он все сильнее искажал картину революционного подполья, чтобы скрыть от полицейского начальства свое положение в партии. Данной практике способствовала сама система агентурной службы. От осведомителя требовали соблюдать законность и в то же время толкали в самый центр революционного движения, где невозможно было оставаться сторонним наблюдателем. Возможно, Азеф непроизвольно оказался втянутым в эту игру. Он слишком быстро и неожиданно для себя вошел в состав эсеровского руководства. Однако он мог преодолеть соблазн и выйти из игры. Жажда наживы и охотничий азарт заставили его вступить на путь двойного предательства.
Но явно Азеф не вел двойную игру, он был профессиональным террористом. Он вел одну игру – центральный террор. А если бы он не сотрудничал с полицией, то он бы не продержался на воле более года, а что характерно, в период деятельности Азефа весь аппарат центрального террора сохранялся в неприкосновенности.
Азеф сумел вышвырнуть из своей организации всех осведомителей и работал очень эффективно. Не удивляет поэтому, что все мгновенно развалилось, когда он ушел.
