Жаль не сделали – пригодились бы.
Кимоно в скатке так и валялось, не пользованное, у меня под кроватью.
Мы с Жоркой усиленно тренировались «корытом» на «стрельбище».
Мое мнение – Женька Ребров, среди нас сереньких, тогда был, самый неординарный как А.И.Салукадзев и мульти-развитой, почти как М.В.Ломоносов.
На тот момент – даже маститее многомудрого Кирпича!
Буба гонял и изматывал прочих бойцов, известными ему методиками.
Мы готовились.
Из «века в век, существует неписанное правило – на «костре» молодые колхозники доказывают, что они хозяева жизни. Упившись вдрызг, рассовав ножи по-за голенищами кирзачей – это средневековье является в самый грустный вечер.
Там и сям начинаются несправедливые избиения пионеров и комсомольцев.
Мне это напомнило войны «кулаков» с коммуноактивистами!
Геноцид районного масштаба!!!
Но в этот раз мы договорились противостоять «деревенскому кулачью» организованно.
В ожидании развязки таких ситуаций я обычно «немножко» нервничаю, чуть волнуюсь, а реально, просто не нахожу места себе. Жорка научил: -Сделай десять глубоких, ритмичных вдохов и расслабься. Как в карате. —
Ну-ка попробуй, расслабься! Не тут-то было. Я слонялся по лагерю и напевал, от зябкого страха, всякую-всячину.
– Увидала, что казак на коне
– И улыбнулась мне…
– Пошел солдат да оглянулся…
– А там над крышею тесовой
– Звезда высокая взошла…
Я, вдруг, почувствовал, что страх отпускает меня на этих простеньких словах.
Однако, ближе к вечеру появилась нервная зевота и свербящий холодок под диафрагмой.
Никакими вдохами и припевками уже не мог этого аннигилировать.
После вечернего построения на линейке, весь лагерь медленной широкорядной многоножкой, перемещался к костру.
Мы решили: не выплескивать конфликт на массы – остаться в лагере.
Подошли с Кирпичом к даче – вижу, вокруг, как собак не резанных, деревенских адептов – все вдрызг пьяные.
Я похлебал из-под крана – в умывальнике лежала бутылка какого-то пойла – и непроизвольно закрыл кран, вода из него хлестала во все стороны. Пройдя сквозь коридор перегара и мерзких тел, затыкая носы, мы пробрались к себе в палату.
Я зашел и успел присесть на тумбочку – в комнату ворвались двое.
Первый заорал: -Зачем воду закрыл? -и я почувствовал удар на левой щеке, успел, почему-то, заметить металлический браслет на запястье. Хотя мы ждали драки, но все-равно, это было настолько неожиданно, что никак не сумел среагировать, ответить, а только тупо моргал и пучился на «колхозных».
Едва преодолел позыв намочить трусы!
Сказав: «То-то!» – они победоносно удалились.
Мы сидели с Володькой удрученные и подавленные.
Мы же готовились!!! Но оказались не готовы.
Зато с этой секунды пропал страх! Только месть и ненависть к ублюдкам.
Потом мы с ребятами поперлись куда-то и нам передали, что одного парня «местные» крепко избили.
Мы бросились к даче. Возле нашей дачи было 7—8 уродцев. Основная их масса удалилась на костер.
Один с корявой, погрызенной оспой, рожей (Витек) сказал Жене:
– А ты, Коля, вообще отойди!
– Я не Коля, а Женя! И здесь мои друзья! -ответил тот.
Деревенский согласился… ударом головы по Женьке.
Жорка наш оказался не профан, а профи! Встретил колхозную голову, подставив свой мощный, сократовский лоб и, вбил в черта коротким боковым ногой.
Отлично! Началось!
Некий колхозник треснул Бубу по затылку и сильно пожалел об этом!
Мишка, мгновенно среагировал и длинным ударом руки дослал урода в землю.
