И сейчас вел себя очень примерно. Не компрометировал и не пытался добиться внимания…
Если бы Вяземце все это время бегал за мной, пытался оправдаться, что-то доказывал или убеждал, я бы, наверное, только сильнее злилась.
Но его деликатное поведение, без очередных заскоков и выкрутасов, без попыток чего-то добиться, почему-то заставило меня почти простить Шауката.
Поверить в его «временное помутнение», в его раскаяние и уважение.
Единственное, что делал Вяземцев – это смотрел на меня задумчиво, изучающе, неотрывно на лекциях и очень дотошно, прямо-таки скрупулезно выполнял все задания на лабораторных и практических занятиях.
Сдавая лабораторные работы он иногда как бы случайно касался коленом моей ноги под столом и задевал мои пальцы ладонями. Иной раз я даже думала, что придаю этим мелочам слишком много значения и сам парень ничего не замечает. А иногда… иногда я ловила на себе такие его взгляды… Они прожигали насквозь, плавили, лишали покоя.
В такие мгновения Вяземцев замирал, почти не двигался и лишь иногда сглатывал. Весь уходил в наш зрительный контакт. И ближе к концу этих долгих недель до сессии, я снова начала сомневаться – не я ли инициатор этого гипноза? Может быть, это я слишком внимательно смотрю на Вяземцева, а он удивленно глядит в ответ?
Мне не хотелось знать – так ли это. Совсем не хотелось. И наши гляделки, редкие касания продолжались.
Меня в такие минуты охватывало волнение. Не так, чтобы я задыхалась, словно подросток. Но пальцы покалывало и становилось неловко и приятно одновременно.
Я не понимала, что между нами происходит. И одновременно не могла отделаться от мысли, что все это лишь в моей голове.
Зачем я этому плейбою? Он, наверняка уже нашел другую. Более уверенную в себе, более красивую и на все согласную. Буквально!
И от этих мыслей мне делалось ужасно грустно. Хотя я и осознавала, что это неправильно. Я ведь сама отшила Вяземцева. Он – мой студент, а я – его преподавательницы. Но главным было даже не это. Я не верила, не могла ни на минуту поверить, что намерения у Вяземцева серьезные. А становиться очередной зарубкой на его трости плейбоя мне совершенно не улыбалось.
Я уже не в том возрасте, чтобы пережить такое спокойно и без напряга, сразу же заменив одного «придурка» на другого.
Я давно не подросток, который сегодня убивается по Ване, а завтра сходит с ума по Тимуру. Я – зрелая женщина. Да и кафедра, слегка взлабамученная заседанием, где Татьяна Матвеевна так упорно намекала на наши с Вяземцевым «горизонтальные отношения», нет-нет, да и вспоминала про слухи. Они словно волны на вроде бы тихом море – резко поднимались от порыва ветра и быстро стихали без очередной подпитки. Однако я отлично осознавала – стоит дать повод и эти редкие незначительные волнения обернутся штормом осуждения и недоверия к моим объяснениям.
Не знаю, чего я боялась сильнее. Того, что этот плейбой больше мной не интересуется, того, что он вдруг снова начнет меня добиваться или реакции коллег на все это.
Я запуталась окончательно и бесповоротно. Хорошо хоть работа, которой к сессии всегда прибавлялось, очень отвлекала от навязчивых мыслей.
Наши отношения с Иреком не продвигались. Как ни пыталась я заставить себя чувствовать рядом с этим мужчиной то же, что и с Шаукатом Вяземцевым, ничего из этого не выходило. Не подкашивались колени, волнение не охватывало с головы до ног, не выветривались связные мысли и сердце не частило. Я продолжала относиться к Иреку, как к хорошему другу. И не более.
