Костя. И как она на эти слова – мачеха-то?
Нина. Ха, попробовал бы он при ней так высказаться!
Костя хочет снова поцеловать Нину, но она ловко уворачивается.
Нина. Пора переодеваться, где мой костюм?
Костя (отойдя на пару шагови оглядев Нину). Ничего не нужно – в гидрокостюме будет даже лучше! Очень необычно и прикольно – как раз то, что надо. (без паузы) Я люблю тебя, Нина.
Нина. Я знаю. Солнце скоро сядет.
Костя. Но я люблю тебя!
За сценой слышатся какие-то звуки.
Нина (громко). Это ты, Яша?
Яков. А то! Привет, Нин!
Нина. Привет!
Костя (громко). Про свет и дым всё помнишь?
Яков. На пять!
Костя (громко). Смотри, напутаешь – убью! (Нине) Волнуешься?
Нина. Пульс двести. Перед самой Аркаевой выступать! Да ешё перед Пригориным – вообще отпад! Считай, тоже артист – здорово он свой юмор читает, особенно, армейский – выходит в одной майке, молодой, симпатичный, бицепсы и всё такое. У нас были девочки – балдели от него, фотки с собой носили.
Костя (холодно). Ну, до Иванецкого ему далеко.
Нина. Иванецкий старик. А Пригорин – ещё и настоящий писатель, драматург. А в твоём мюзикле трудно играть – дерготни много, всё не как в жизни.
Костя. Ты же согласилась?
Нина. Ну… Интересно же… И действия мало, action – почти одна только читка. И про любовь ничего, и про секс.
Костя. Какой секс – перед мамой? Окстись.
Нина. А-а…
Костя. Ты можешь остаться после показа?
Нина отрицательно качает головой.
Костя. Почему? Ты же уже убежала. Семь бед – один ответ.
Нина. Нельзя.
Костя. Почему?
Нина. Потому.
Костя. Тогда я к вам приеду. Проберусь.
Нина. Не надо. Уже стемнело – пора.
Костя. Нет, ты скажи – почему?
Нина. Потому что уже стемнело.
Костя (оглядывается, смотрит в небо) Ты… (кричит в сторону сцены). Яков, бей в рельсу!
Костя энергичным шагом уходит за сцену, Нина следует за ним.
Раздаются громкие удары молотком о кусок рельса, подвешенный за занавесом.
Негромко переговариваясь, входят Доренко и Полина Андреевна.
Доренко (говорит немного в нос). Займем места подальше, на галёрке. (достаёт платок и сморкается).
Доренко и Полина Андреевна садятся в кресла, стоящие в заднем ряду, тихо продолжают разговор.
Полина Андреевна. Весь больной – сидел бы дома! Ничего тут особенного не будет.
Доренко. А вот мы и посмотрим – а вдруг. Тем более, что у нас на озере с развлечениями не густо.
Полина Андреевна. И пиво не нужно было пить – я же только что вынула из холодильника. И в одной рубашке больному нельзя. (просовывает пальцы между пуговицами рубашки Доренко) Ну вот, так и знала – ещё и без майки! (хочет встать) Женя, ну нельзя же так! Сейчас принесу тебе мужнин пиджак.
Доренко (удерживает её). Да не суетись ты! И так душно.
Полина Андреевна. Больной – а перед Ириной хвост распустил. Как же – артистка, знаменитость. Даже не заметил, как я вошла.
Доренко. Как же не заметить – ты же пиво принесла.
Полина Андреевна. Грубо…
Доренко. Извини, Поля. Но что ты на меня взъелась-то сегодня?
Полина Андреевна. А чем обычная женщина хуже артистки?
Доренко. Артистки – обычные женщины. Поверь врачу.
Полина Андреевна. Избаловали тебя… обычные женщины… (отвернувшись от Доренко) Кобель – он и есть кобель.
Доренко. Поля, ну зачем… ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
Полина Андреевна. Вот ты так, а может, Машенька-то – от тебя. Вспомни, когда приехал сюда строиться?
Доренко (с улыбкой). Ну, ты сказала! Да она же вылитый Илья! Тут Шамранинская кровь без подмеса.
