– В ваше время были маленькие расстояния между домами, – сказала мама.
Крыть бабушке Урсуле было нечем, а потому она просто смерила нас с мамой возмущенным взглядом. Мол, все равно раньше все было лучше, скромнее и порядочнее, и это обсуждению не подлежало.
Извечный спор отцов и детей. Каждый на свой лад хвалит достижения и нравы своего поколения. Она остановила свой взгляд на мне.
– Кэндейси, ты споришь по мелочам, – сказала бабушка Урсула.
– Это ты ко мне придираешься.
– Я старею, мне позволено.
– Что позволено?
– Все позволено, – сказала бабушка Урсула, – и не перечь своей бабушке.
– Хорошо, – согласилась я, – не буду.
Вообще-то бабушка Урсула жаждала продолжения спора, а потому расстроилась еще больше. Уже и поговорить лишний раз на старости лет не с кем.
– Ну и кто там отныне топчет дедушкину квартиру? – задала вопрос мама.
Бабушка Урсула заинтересовалась прекрасным видом из моего окна на соседний дом.
– Я видела только одного интеллигентного человека, – сказала я.
– Как, – не выдержала бабушка Урсула, – почему ты не разглядела второго?
– Потому что договор пришел подписывать только один из них.
– Почему только один?
Но этого я и правда не могла объяснить.
– Видимо, второй молодой человек не смог прийти, – растерянно сказала я.
– А вдруг их там целая команда, – переживала бабушка Урсула, – вдруг их там очень много?
– Нет, только двое! – сказала я.
– Ты уверена?
– Конечно, уверена. У Лимбарди ведь было только два сына.
В комнате зависла подозрительная тишина. Мама в испуге стала смотреть на меня и на бабушку Урсулу. Бабушка Урсула стала медленно оседать в кресло.
– Что? Почему? – слабо говорила она. – При чем тут сыновья Лимбарди?
– Потому что, потому что…
Я поняла, что совершила ошибку, бабушка Урсула еще не была готова к такой новости. Но что-либо делать было поздно, я уже проговорилась.
Потом бабушка Урсула сидела в странном туманном состоянии в моем большом кресле, а мы с мамой тревожно переглядывались. Мол, немедленно вызывать медицинскую помощь или просто накапать бабушке на язык несколько сердечных капель?
По счастью бабушка Урсула пришла в себя сама и слабо сказала:
– Но у Лимбарди было три сына.
– А что поделывает Луи?
– Луи? С восторгом и трепетом перечитывает начало своей новой пьесы.
– Как? Опять?
– Только не говори ему, что мы знаем.
– Конечно, не скажу.
– А что поделывает А.М.?
– О, A.M. спит без задних ног.
– Его можно понять, он выдохся.
– Он не выдохся, он просто устал.
– Нет, он давно выдохся, и сам это понимает.
– Разве можно высказать все свои мысли?
– Можно. Только не говори ему это.
– Что не говорить? Он же понимает.
– Не говори, что мы тоже понимаем.
– О да, конечно.
– А что поделываешь ты?
– Я наблюдаю за сложной системой зеркал.
– Это через два балкона от нас?
– Да, где-то там.
– Я уже смотрел, там угол наклона не тот.
– Думаешь, тому, кто их сооружал, нас не видно?
– Думаю, что не видно.
– Интересно, может, они еще и жучков тут набросали?
– Не набросали, я бы на них давно наступил.
– О да, с тебя станется.
