– Дочь моя, – сказала тем временем мама, – чем ты там занимаешься? Тебя что, тошнит после ужина? Может, ты все-таки прекратишь есть всухомятку и переедешь к нам с папой и будешь нормально питаться?
На следующее утро Джессика тоже уже знала о странном заказе в доме моды. Она не могла вспомнить, откуда она это знала, но ей казалось, что она слышала об этом еще до самого заказа.
Мы с ней привыкли встречаться в ее баре. По утрам наспех жаловались на жизнь, в мой обеденный перерыв освещали наши проблемы гораздо шире, а уж после моей работы охватывали все со всех сторон и во всех подробностях.
– Ничего не видно в моих зеркалах, что там творится в вашей квартире, – пожаловалась Джессика.
– Джесс, тебя скоро посадят, если будешь вторгаться в частную жизнь, – сказала я.
– Я же говорю – ничего не видно! – обиделась на меня Джессика.
– Ну и хорошо, – успокоилась я.
– Тебе не интересно?
– Почему же, интересно, – сказала я, – да не все в нашей власти.
Джессика смотрела на меня с подозрением.
– Но все должно быть в нашей власти, – уверенно сказала она.
– Полностью с тобой согласна, – кивнула я, – но так не бывает.
– Понятно. Веришь в судьбу. Ничего не будешь делать своими руками.
– Да. Люблю, когда вода сама под лежачий камень течет, – подразнила я ее.
– Но это не интересно! – возмутилась Джессика.
– Почему же. Очень интересно. Ты вот суетишься и бежишь впереди паровоза. И что? Разве у тебя в жизни больше событий, чем у меня?
Джессика задумалась.
– Событий у нас с тобой одинаковое количество, – согласилась она, – но мне кажется, что твоя жизнь могла бы быть гораздо интереснее, если бы ты тоже предпринимала хоть какие-то шаги, чтобы ее изменить.
– Это зачем?
Она стала загибать пальцы на руках.
– Во-первых, ты не очень любишь свою работу, но не меняешь ее.
– Ты же всегда говорила, что это хороший плацдарм, – удивилась я.
– Все, плацдарм изжил себя, тебе надо двигаться дальше, – серьезным тоном сказала она. – Сколько можно исправлять дурацкие ошибки в дурацких сообщениях?
– Но кто-то должен это делать, – заступилась я за свою должность.
– Никто, кроме тебя, не хочет этим заниматься, – сказала Джессика.
– Вот же я и говорю, что кто-то должен.
– Ты могла бы заниматься дизайном одежды, – продолжила Джессика.
– Но этим уже занимается моя мама.
Джессика долго разглядывала меня, не понимая, при чем тут это.
– Потрясающе, – наконец сказала она, – ты ничего не хочешь менять! В твоей квартире живут сами Лимбарди! А может, один из них – твоя судьба?
– Ах вот оно в чем дело, – сказала я. – Так вот к чему ты это опять ведешь?
– Да, – кивнула Джессика, – мне за подругу обидно.
– Ну хорошо, Джесс, – сказала я, – я пойду к ним в квартиру.
– Наконец-то!
– Но только когда из этой квартиры послышатся звуки взрывов!
Несколько секунд оторопевшая Джессика сидела с раскрытым ртом. Крыть ей было явно нечем. Но она и тут не растерялась.
– Ну хорошо, моя дорогая, – сказала она тоном, мало обещающим что-то хорошее, – так и быть. Звуки взрывов из этой квартиры я тебе организую!
Потом пару дней жизнь продолжалась без приключений. Разве что нашей редакции пришлось разместить на первой полосе вот такое скромное объявление:
«Редакция газеты с грустью сообщает, что парень, разыскивающий девушку, без которой его жизнь будет вдребезги разбита, своего телефона не оставил, и наша редакция уже не может справиться с потоком звонков от девушек, считающих, что без них будет разбита жизнь этого незнакомца».
