Когда девушка заклеивала последнюю коробку кусочком скотча, она услышала лёгкий стук, за которым последовал шелковистый глубокий голос, который был таким же вкусным, как её глазурь из сливочного сыра.
– Я здесь, – окликнула она Артёма и быстро проверила своё лицо в отражении миски из нержавеющей стали. Мука покрыла её нос, и она провела рукавом по лицу.
– Привет, – сказал участковый, когда девушка повернулась с улыбкой, молясь, чтобы на носу не осталось белого следа. Не хотелось выглядеть смешной и нелепой в глазах именно этого парня.
– Я просто проезжал мимо, чтобы проверить, всё ли у тебя в порядке, и увидел, что горит свет.
Он был не в форме, в тёмных джинсах и тёмно-серой рубашке с рукавами, закатанными до локтей. Каждая красивая мышца на его груди и руках была обтянута тканью во всех нужных местах.
– Я только что закончила свою последнюю партию, – сообщила Пелагея.
– Хорошо, тогда я могу проводить тебя.
– Тебе не обязательно это делать.
– Я так хочу, – упрямо сказал лейтенант.
Улыбка тронула губы Пелагеи, и она не смогла бы её скрыть, даже если бы захотела. «Я так хочу», – передразнила она парня мысленно. Потом схватила куртку и надела. Весна была в полном расцвете, но ночи ещё оставались холодными. Скоро дни станут длиннее, а воздух теплее. Она любила лето в Подмосковье. Оно было совсем не похоже на лето в городе, где сохранялись прогорклые запахи, а жаркие влажные дни были ещё невыносимее из-за переполненных людьми вагонов метро и улиц, уставленных машинами.
Они с Артёмом молча шли к входу в магазин, но когда они подошли к двери, парень остановился.
– Не стоит оставлять дверь открытой, когда ты здесь одна, – сказал он назидательно.
Пелагея рассмеялась. Она не смогла сдержаться. Никто не запирал двери в Травнинске. Ни двери своих домов, ни даже машины на сигнализацию не ставил.
– Ты шутишь, да? – спросила девушка иронично.
– Вовсе нет. Хочешь ты воспринимать это всерьёз или нет, но здесь был взлом, и поскольку у нас нет подозреваемых или свидетелей, мы не можем быть уверены, что они не нанесут новый удар. Особенно потому, что ничего не взяли. Может, просто им кто-то помешал.
Пелагея громко и раздражённо вздохнула. Ей очень хотелось, чтобы Артём перестал напоминать о том событии.
– Никто не пострадал, ничего не взяли... Разве мы не можем просто забыть об этом? – спросила Пелагея.
Артём покачал головой.
– Прости, но не имею права.
– Но зато я имею. Это моя пекарня, и у меня есть право решать, хочу ли я наказывать тех, кто сюда вломился, или нет, – упрямо заявила девушка.
Участковый провёл рукой по подбородку, и она постаралась не замечать, как напряглись его бицепсы, и желваки заиграли.
– Конечно, это твоя пекарня. Просто думаю, что тебе стоит быть немного осторожнее, вот и всё, – постарался он сгладить намечающийся конфликт.
– Я приму это во внимание. Как тебе такое, Илон Маск?
Артём рассмеялся, и Пелагея повернулась к нему, приподняв бровь.
– Почему ты смеёшься? Что такого весёлого я сказала?
– Просто вспоминаю кое-что, – намекнул парень.
– Кое-что? Что же именно, позволь узнать?
– Ты сейчас ведёшь себя так же упрямо, как в тот раз, когда настоял на том, чтобы подняться на колесе обозрения.
Он улыбнулся. Это было давно, когда в их городок приехал Луна-парк. Первый и последний, видимо, раз. Рабочие долго устанавливали колесо обозрения, и потом целый месяц от желающих на нём прокатиться отбоя не было. Правда, его установили на окраине городка, чтобы своим шумом никому не мешал, и добираться туда было непросто. Особенно после дождя.
