Читать онлайн Анна Аникина - Счастье моё невозможное

1. Вместо пролога

"Наш Янкель был по мненью многих,

судей решительных и строгих,

хоть не учён, но не педант.

Имел счастливый он талант

без принужденья в разговоре,

с ученым видом знатока

коснуться до всего слегка.

Хранить молчание в важном споре,

а так же он бесил всех дам огнём нежданных эпиграмм…"

Надпись на открытке от друзей Яну Горовицу в день двадцатипятилетия.

От автора: История будет о любви. Очень разной. Родительской, детской, страстной, нежной, долгой и скоротечной.

2. ЧАСТЬ 1

Часть 1. О БЕДНОМ ГУСАРЕ ЕВРЕЕ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО...

"Еврей, севший на лошадь, перестал быть евреем..." И.Бабель

3. Глава 1

1.

Родители учат детей разговаривать,

дети родителей учат молчать. (еврейская мудрость)

​​​​​
Зря Пашка это затеял. От Янека Горовица ещё никто не убегал. Тем более, с его имуществом. Конечно, Пашка позавидовал, когда Янек сказал, что у него есть медаль.

- Дедова, небось? - недоверчиво хмыкнул и утер нос кулаком.

- Скажешь тоже! Стал бы я дедовы трогать! Моя! Личная!

И Янек гордо предъявил медаль "Родившемуся в Ленинграде". Серебряную с голубым. Его персональную. С гравировкой имени, фамилии и даты рождения. Она шла в комплекте с дерматиновой папкой синего цвета, зеленой книжечкой свидетельства о рождении и письмом Ленсовета с пожеланиями родителям "вырастить достойного строителя коммунизма".

Тут Пашка и не сдержался. Тащить всё, что плохо лежит, было у него в крови. Отец сидел уже третий раз. Старший брат недавно тоже ушёл по перваку на малолетку. Пашка, если не случится чуда, продолжит семейное дело.

Но медаль лежала у Янека в ладони, а не абы где. И такой наглости он, конечно, не стерпел. Догнал. Отобрал. Бить не стал. Не умел. Только зло сверкнул на Пашку чёрными глазищами.

- Вот не дам тебе больше котлету.

Это для вечно голодного Пашки почище тумаков будет. Били его регулярно. То мать, то бабка. И отец, когда не сидел.

- Больно надо, - сплюнул Пашка почти по-взрослому, - Правда что-ли, ты в Ленинграде родился?

Это была правда правдивая. Янек Горовиц действительно родился в "колыбели революции". И жил там аж до пяти лет.

Мама Янека после школы собрала чемодан и двинулись из Куйбышева поступать в Ленинградский политехнический. Поехали вдвоём с подружкой. Кто кого за собой потащил, плохо помнилось.

- Маня, куда тебя несёт? Ну какой Ленинград? Там холодно и темно. Ехала бы в Одессу. Там у тёти Ривы жила бы.

- Представляю, мама, что сказала бы тётя Рива на такое "здрасти" . Что-то вы с отцом в Одессу не торопитесь.

- Так то мы... То две большие разницы.

Бабушка и дедушка Янека попали в Куйбышев во время войны. Бабушка приехала в эвакуацию. Дед потом после госпиталя нашёл своих. Так и остались. Квартиру от завода получили. Паркет и балкон, а не закут какой-нибудь.

В институт мама Янека поступила. И подружка тоже. Дали общежитие. Страшное, конечно. Убогое. Но другого нет.

Через два месяца после начала учёбы Мария Фридман увидела в коридоре его. Волнистые тёмные волосы. И глаза, что пропасть не жалко.

- Машка, дура, он же старый!

- Ирка, ты не понимаешь, я же не варить его собираюсь. Ты видела, какие у него руки? А глаза?

- Я узнавала. Он историю КПСС ведёт. Но слухи ходят всякие. Что он со студентками... Но зато точно не женат.

- Ой, а что ж ему с пенсионерками что ли? - Маша махнула рукой.

Занятия по истории КПСС уже на втором курсе Аркадий Львович Горовиц вёл интересно. Ну или так казалось. Маше в нём нравилось всё. И то, как он расхаживает перед доской. Как поправляет массивные часы на запястье. И как оглядывает студентов. Пристальный тёмный взгляд красивой яркой девушки Аркадий Львович пропустить не смог бы. Даже если бы хотел.

Скандал случился совсем не сразу. Кто-то их сдал ректору. Маша подозревала, что её подружка и сдала. Всех возможных последствий это разоблачение не имело. Мария Фридман была совершеннолетней. И Аркадий Львович женился на свой студентке раньше, чем дело дошло до парткома.

4. Глава 2

2.

Бог не может быть везде одновременно —

поэтому он создал матерей.

Нельзя сказать, что родители были рады зятю почти ровеснику. Но приличный человек. С жилплощадью и должностью. Позже выяснилось, что Маша таки беременна. Пришлось ей перейти на вечерний. И заканчивать институт уже с сыном на руках.

Когда Янек родился, Маша наглядеться на него не могла. Кто сказал, что лягушонок? Сами Вы жаба! Самый лучший её красивый мальчик. Вот и их соседка по коммуналке блокадница Вера Яковлевна, съездив к племяннице, которая недавно родила, сказала Маше: "У неё, конечно, хороший ребёночек. Но наш Янечек лучше!". Ещё бы! Одни глаза чего стоят!

Именно тогда, гуляя с коляской в чахлом скверике, именуемом по-ленинградски садиком, она и придумала своему сыну всю его дальнейшую жизнь. В деталях и красках.

Как он вырастет. И будет играть на скрипке. Рояль уж очень громоздкий. Большая сцена. Полный зал. Взрослый Янек во фраке и в белой бабочке. Кланяется. А потом несёт ей ворох букетов.

Или нет. Не так. Вот идёт она по улице. А ей встречаются знакомые. И говорят, какой её Янек замечательный доктор. Тоже хорошо.

А потом он женится. Не сразу, конечно. На скромной девочке. Из хорошей еврейской семьи. Чтобы родители - приличные люди. И сама девочка умела бы всё. Правда, даже в мыслях любая девочка уже виделась ей не подходящей для Янека.

Мечты разбивались об реальность. Маша хваталась за них, как за спасательный круг. Мысли о прекрасном будущем для неё и её мальчика не давали уйти на дно. Держали и давали силы просыпаться каждый день.

Янек много болел. То кашлял, то сопливил, то расшибался. Хорошо, что Вера Яковлевна выручала. Бегала за ним по первой просьбе в садик. Забирала его к себе в комнату, пока Маша с мужем были в институте. Помогала так, как родные не помогали. И всё приговаривала Янеку на ухо, что он самый лучший. И нечего быть, как все. Ничего хорошего их этого не выйдет.

Янек рос в комнате-пенале, которую когда-то выгородили из большой комнаты господской квартиры. За фанерной стенкой жили родители. Барство. Целых полторы комнаты на трех человек. Вера Яковлевна занимала одну, но большую комнату в самом конце длинного коридора. Рядом с коммунальной кухней. Маша подозревала, что когда-то квартира принадлежала её семье целиком, а после уплотнили.

Муж совместный быт осваивал с трудом. Ему, блокадному ленинградскому ребёнку, многое было не понятно в поведении жены. Он всё время мерз. Ей было душно. Тоненькая красивая девочка, смотревшая только на него, стала смотреть таким же взглядом на сына. Ребёнок оказался не тихой милой куклой, а неугомонным, бойким и шумным. Но узнавать в мальчишке свои черты было отрадно.

Рассыпалось всё как-то банально. Если кажется, что муж пахнет чужими духами, то это не кажется. А если к этому добавляется ещё и алкоголь, то совсем тошно.

Мария была девочкой провинциальной, но гордой и с принципами. Обнаружив, что её годы идут вперёд, а второкурсницам по-прежнему восемнадцать, она собрала вещи и сына и уехала к родителям. Для начала в отпуск. Муж, как было ею задумано, мириться не приехал. Каяться не спешил.

5. Глава 3

3.

Бог защищает бедняков,

по крайней мере, от грехов дорогостоящих.

Образ отца истаял быстро. Как весенний грязный снег на крышах гаражей вдоль железной дороги, по которым они с Пашкой носились весной. Остались только обрывки воспоминаний.

Склоненная кудрявая голова над шахматными деревянными фигурами на доске. Чёрный король с обломанной короной. Это Янек его погрыз. И массивные часы с металлическим браслетом на запястье.

Как отец закатывал рукава рубашки, берясь что-то починить в доме. Ведь, кажется, умел и делал всё.

И последний раз, когда Янек ждал, что он придёт. Но напрасно. Мама тогда сердилась и тянула его за руку. А Янек просил подождать ещё чуть-чуть.

Из трех моделей поведения в стрессе: замри, беги, бей, у Яна Горовица напрочь отсутствовала первая. Замри - это было точно не про него.

Воспитательница детского сада, которой нравился маленький черноглазый живой мальчик, называла его непоседа-Янек. Хорошее было время. Если бы не тихий час - цены бы ему не было.

Учительница, которой не нравился ученик, не умевший усидеть пятой точкой на одном месте, называла только по фамилии. Иногда смачно добавляя слово "бестолочь". Несмотря на его совсем небольшой рост, она усадила Яна на последнюю парту. Но ему с галёрки было даже удобнее. Никто не трогал особенно.

Мама приходила на родительские собрания всегда с гордо поднятой головой. Выслушивала про очередные проделки Янека.

Дома Янеку, конечно, влетало. Сначала от усталой мамы. Про "её сплошное расстройство". Потом от деда. Про то, что "мужик сказал, мужик должен сделать" . А потом сверху от бабушки. Что если не будет как следует стараться, "поедет к бабе Риве в Одессу, будет на Привозе ботинки чистить" .

Чистить ботинки Янек, конечно, совсем не собирался. Перспективы Пашкиной родни тоже не улыбались. Но он точно не знал, чего бы хотел в жизни. Двор у них был разношерстный. Часть квартир отдельные, а часть - коммунальные.

Янек среди местных мальчишек занимал достойное место. Не как Илюша, которого все называли "притырочный". Тот мог горланить полчаса снизу "Мама! ", а когда его мама таки выглядывала в окно: "Ну, что ты хочешь?, говорил: "Мама, позови папу".

И не как лопоухий Мишка, у которого мамаша всё время врала. Легко и непринуждённо. Безо всякого умысла и цели.

Когда Янека попросили помочь её Мишке по математике, она остановила их у подъезда и так, чтобы все слышали, сказала: "Миша, иди возьми в холодильнике курицу, поешь и иди помогай Янеку с математикой" .

Янек предложил другу подождать, пока тот будет есть ту курицу.
- Ты с ума сошёл? У нас дома только хлеб и килька.
Ели они в тот день пирожки с капустой, что нажарила Янекова баба Рая.

Жили все приблизительно одинаково бедно. Мамы и бабушки шили-перешивали вещи. Что-то вязали себе и детям. Деликатесы в доме водились по большим праздникам, когда деду, как фронтовику, полагался "продуктовый заказ". Палка сырокопченой колбасы, шпроты или даже икра, горбуша в банке, сгущёнка, венгерский горошек и болгарский консервированный перец.

Особым деликатесом была жареная картошка с томатным соком. Трехлитровые банки стояли в ряд на полке в магазине. Картошку упоительно жарила бабушка, а потом Янек и сам научился. Брать ломтик, макать его в сок и только после этого класть в рот - вот это было удовольствие!

6. Глава 4

4.

Прочитав в газете,что Марадона подписал

контракт с клубом на пять миллионов,

Рабинович велел сыну бросить мучить скрипку

и пойти поиграть в футбол…

Учитель физкультуры Анатолий Викторович Лебедев, которого все в школе звали просто "Конус" за форму лысины, уже давно приметил этого мелкого темноглазого пацана из четвёртого класса.

Как воробей, ей богу. Мелкий, жилистый. Но побежит - и никто его догнать не может. Так ногами перебирает, как пропеллер от вертолёта. Техники никакой. Только мелькают в воздухе разбитые мальчишеские коленки и острые локти.

- Горовиц! Иди сюда!
- Что, Анатолий Викторович?
- В субботу за школу побежишь. Шестьдесят метров и потом ещё восемьсот. Сможешь?
- Смогу.
- Давай сейчас один круг в своём темпе. Только локти вдоль туловища двигай, - Лебедев засек время.

Так Янек впервые в жизни выиграл. Да не что попало. А районные соревнования. Хотя на старте ужасно стеснялся своих дешёвых черных тренировочных штанов и кедов с грязными шнурками. Но обойти ребят, которые были явно крупнее, было особым удовольствием.