В СССР Лев Торн перебрался сразу после ВОВ, по ряду причин. Ему удалось, благодаря широкой известности в ученых кругах, остаться в стороне от репрессий. Страна, перенесшая столько потерь, нуждалась в продуктивном мозге ученых и создавала все возможное для них.
Женился Лев Осипович в 1951 году на Наталье Юрьевне Самсоновой из интеллигентной семьи, молодой женщине двадцати пяти лет, к тому времени имевшей краткий опыт неудачного замужества с кем-то из научной среды. Детей от того брака не было и получив предложение сорокалетнего профессора Торна, Наталья быстро согласилась выйти за него замуж. Через год родилась дочь Нина, к которой отец не проявлял интереса лет до 10—11, передав ее воспитание жене и теще. Когда Нина стала подростком, отец протестировал ее на предмет математических способностей, предоставив к решению нескольких примеров и задач. Взглянув на написанные дочерью действия по выполнению задания, вздохнул:
– Посредственность!
Девочка отошла в сторону, ей стоило больших усилий не разрыдаться при отце. Она это себе позволила лишь в дальнем уголке сада, спрятавшись ото всех в кустах, где ее и нашла мать Наталья Юрьевна. Она пыталась убедить дочку, что папа погорячился и не стоит так уж расстраиваться.
– Я докажу! Докажу ему, что я не посредственность! – стиснула кулачки двенадцатилетняя девочка. – А, по-моему, он просто старый! Зачем ты, такая молодая и красивая, вышла замуж за злого старика! – не унималась Нина, попав в самое сердце матери этим укором.
С тех пор прошло немало лет, Нина давно не подросток, но память подолгу хранит подобные семейные сцены. Возможно, поэтому Нина не торопилась замуж. Были неплохие кандидатуры на руку и сердце дочки знаменитого академика Торна, но Нина не спешила давать согласие. Часто, подозревая женихов в корысти, она постепенно избавилась от претендентов, прослыв высокомерным и несговорчивым «синим чулком». Она уже и сама себя заподозрила в перешедшем к ней «по наследству» тяжелому отцовскому характеру и почти примирилась, что против генов бороться бесполезно. И лишь встреча и последующая дружба с Ларисой Мелентьевой с психфака, раскрыла Нине глаза на самою себя и помогла справиться с «тяжелым наследием отца». Лариса – молодой ученый, почти ровесница Нины смогла отыскать причину и освободить подругу от тяжких кандалов детских обид. Нина буквально ожила, начала модно одеваться, улыбаться и заметно похорошела. Начало ее обновления по времени совпало с приходом к ней на курс студента Сергея Савенко. Немного зажатого, какой и она была когда-то, что объяснялось молодостью и провинциальностью парня, с утроенной энергией грызшего гранит наук.
– Интересно, а его что заставляет так усердствовать? Хотелось бы узнать этому причину. – размышляла Нина Львовна, посматривая на Савенко, склоненного над конспектом во время лабораторных.
– Можно посмотреть? – обратилась Торн к Сергею. Он протянул ей листы с лабораторной работой. Стоило преподавательнице взглянуть на написанное, она, едва скрыв удивление, произнесла:
– Так ты уже закончил работу! И в нескольких вариантах! Что ж, можешь быть свободен на сегодня.
Парень поднялся, чтобы уйти из лаборатории, где одногруппники были еще далеки до окончания работ, но Нина задержала его в дверях:
– Знаешь, приходи ко мне на семинар в следующий четверг, если тебе интересно.
Сергей смутился и покраснел:
