Но он поднялся и ушел из комнаты, хлопнув дверью. Евгения Викторовна успела лишь вдогонку крикнуть:
– Ты, сынок, уж совсем расхрабрился, да не по тому поводу, – и стала успокаивать невестку тем, что находила какое-то оправдание своему сыну. – Не сердись на него. Мужики – все такие! Они не понимают беременности. Вот ребенок появится, тогда…
Никаких оправданий Наташа понять не могла: в ушах стоял его ненавидящий голос.
Но самое страшно ждало Наташу впереди: ночью, словно ничего и не случилось, Максим пожелал её, не попросив прощения, не развеяв мрака, что уже сгустился над их семьей. Одним словом, он даже не попытался расположить жену к себе. Видимо, считал, что был ей дан урок на предмет воспитания мужества, а на уроки только дураки обижаются, а уж тем более за него не просят прощения.
Несколько дней Наташа ждала раскаяния мужа. Не дождалась. Уходить с кровати больше было нельзя, но чувствовала, что она готова уже отстаивать себя и своего первенца от всяких ничем не обоснованных претензий и нападений. Бунт в её душе постепенно нарастал. Она это чувствовала, она это ощущала каждой клеткой своей чуткой души.
Лучшие дни, увы, не наступали. Всё было не так, как ждала, как жадно вычитывала из книжек. Никто за неё не заступался, не поддерживал на скользкой дороге; наоборот, Максим мог в трудных местах ухабистой дороги перешагнуть лужу или ухабину и, не оглядываясь и не замедляя шага, пойти дальше, оставив её одну справляться со всеми препятствиями, возникшими у них на пути. Сначала все его поступки били по сердцу, а потом, так и не привыкнув к такой, казалось ей, несправедливости, уже ничего не ждала иного и молча, чтобы никто не видел, рыдала от жалости к самой себе.
Зато на работе все ребята наперебой старались ей угодить. Особенно был к ней внимателен Вадим Горин. Всё, что только ни случалось с ней, тут же замечал: то воды принесет, то соленый огурчик, то достанет откуда-то селедочку. Давили слезы: хотелось, чтобы её Максим всё замечал и так делал. Но муж был сух, строг и на любую её просьбу отвечал:
– Оставь свои капризы! Потакать я им не собираюсь. И не надейся!..
Наташа много раз думала: «Какие же это капризы? Я сроду капризной не была», – и надолго задумывалась, чувствуя, как под сердцем уже бьется ее малыш.
Пришло время рожать. Накануне утром, заметив что-то неладное, сказала об этом мужу. Тот почему-то промолчал, не засуетился, не взволновался. В конце дня после работы куда-то ушел. Куда – не сказал, а сама она не спросила. И свекровь ушла, не дав невестке никаких советов.
Наташа заволновалась не на шутку.
Начались боли внизу живота. Поболит – перестанет. Думала – пройдет, но боль не проходила. Уже не стало никаких сил терпеть. Легла на диван, застонала, зажимая рукой рот, чтобы не закричать и не напугать соседей.
И всё-таки своим криком она их напугала. В комнату, которая, к счастью, была не заперта, вбежала соседка Людмила.
– Ты что, милая? – наклонилась она над диваном.
– Мне очень плохо.
– А где же муж? А где же мать, наконец?
– Не знаю.
– Как так «не знаю»? Оставить тебя одну в таком положении? Молоденькую?.. Первородку?.. Кто может себе такое позволить? – Соседка засуетилась.
– Ну-ка, девка, собирайся, а я побегу вызывать машину.
Ойкая и сгибаясь пополам, Наташа всё же собрала необходимые вещички и оделась сама. Вскоре пришла и машина. В комнату вошли двое в белых халатах. Наташе вдруг стало страшно: куда же её заберут? И где Максим?
