Перечитываю написанное. Хм. Напишу еще один вариант, а потом его доработаю. «Знать бы, где можно доработать. В спокойствии. В тишине. Без шума, криков. Найти бы себе убежище до момента, пока мама не придет в свою натуру».
«Жизнь не представляет собой исключительно яркие краски, но именно темные обогащают нас опытом и борьбой, подчас с самим собой…» – всплывает мысль, которую написала утром.
Настрочив текст, перевожу свое внимание на то, что меня окружает. За день ветер выдохся из сил и еле дышит, не издавая звуков. Каждый дом зажигает свою звезду и вдали виднеется блеск золота звездных городов.
– Мила… – слышится голос в ночи. Я оборачиваюсь на звук. Опасно-привлекательный мужчина, по тропе, освещенной фонарным светом, в темно-синем спортивном костюме, кажущимся ядерно черным, стремится ко мне раскатистыми шагами. Его голову покрывает бейсболка, наполовину черная, наполовину синяя. Улыбка этого силуэта видна даже во тьме. Джексон.
– Дже-е-е-ексон?! – выкрикиваю я, поднимаясь с места. Он, протянув мне руку, приподнимает кверху головной убор и, склоняясь душевному порыву, припадает порывисто ко мне в объятия.
– Любимая моя, – говорит с загадочной мрачностью, словно мы не виделись вечность и снова расстанемся, но я точно знаю, что нашу любовь никто не в силах разрушить.
– Ты чего в таком виде? И что с лицом? – И незамедлительно: – Потом расскажешь. Поедем к тебе домой, прошу, – умоляю я, истерзанная разговором с мамой.
Джексон задумчив.
– Ко мне мы не сможем поехать, – напряжённо выдаёт он, отходя от объятий.
– Но… – Неясные мысли обвевают меня. Новый прикид одежды, обеспокоенный голос, скрывающий потайные замыслы, невозможность быть в его коттедже. Что все это значит?
– Не спрашивай почему, малышка. Запомни, что так безопаснее. – И мигом он заговаривает быстрее, оттесняя эту тему: – И так никто не заподозрит, что я с тобой… Пресса на всевозможный лад истолковывает события, происходящие в жизни известных авторитетов… Я подыскал нам место, в котором мы будем с тобой…
– ВДВОЕМ? – неверующе шепчу я, добавляя: – Помимо журналистов мы еще от кого-то прячемся? От Беллы? – пробегаю по нему глазами.
Он сплетает наши пальцы, надевает черные очки и молчком, беря мои сумки, молвит:
– Уже поздно.
В дремоте я соглашаюсь, и мы, почти бегом, удаляемся от лавочки к машине.
– Новый автомобиль? – удивленно спрашиваю я.
– Старый. Машина Тайлера. – Он лихорадочно открывает мне дверцу.
– А почему мы не с Тайлером? – Сажусь в салон.
– И все же некоторые вещи не меняются. Ты такая болтушка у меня. – И смеется, но его смех словно деланый, чтобы отскочить от чего-то, что он не хочет мне говорить.
Джексон заводит мотор и, сдав задом, выруливает на улицу.
– Ты поговорил с Беллой? – который раз задаю ему один и тот же вопрос.
Он передергивает бровями и нервно чешет шею, останавливаясь на светофоре.
– Я не смог сказать ей правду, – сдержанно издает он, двинувшись с места. – И я начал с малого, сообщив, что мне нужно время, чтобы доделать проект, и именно по этой причине я сделал временную паузу в отношениях с ней, – выговаривает он с трудом, но я чувствую, что это не всё.
– КАК? – приподнимаюсь я, крича. – Джексон, боже, почему? – воздеваю руки к потолку. – Ты понимаешь, что так мы ничего не решим? Почему ты не сказал обо мне? Почему ты сразу не сказал, как есть? Ты боишься чего-то? – Густой туман покрывает мою душу.
