– Это точно! – подтвердил ангел, – какая у человека жизнь, такая у него и баба: жизнь и баба – одна загадка!
В этом месте Андрей Петрович рассердился.
– Тебе, ангелу, хорошо рассуждать, – сказал он. – Ты не от мира сего, так что тебе наше человеческое горе нипочем. Ну не вспомнил задания, пожурят, как говорится, после и все дела. Так хоть знаешь, что было предназначение у тебя особое. А мне что делать, если никакой судьбы у меня вовсе не было и задания никакого: просто так родили и жил никак. Так что привлеки меня и вспоминать нечего. Просто так меня втолкнули в эту жизнь. Ни для чего! Детская мечта и морок юности, а предназначения не было и нет в моей жизни никакого, – тихо, но твердо сказал Андрей Петрович, и собеседник посуровел. – Разве я так бы теперь жил? – усмехнулся чиновник, – если бы это особенное, как ты говоришь, задание у меня было!? А я вот сколько себя помню, – ничего и не было особенного! Все, как у всех – посредственное! Разделяю судьбу поколения и эпохи. А только все равно вдруг, как накатит, – теперь он в свою очередь придвинулся и стал дышать в лицо пьянице, – как накатит тоска и тоже кажется, вроде чего сгубил, может быть, не исполнил! Что по-другому бы надо было… Вранье и мрак! Ничего не сгубил – нечего губить было: при рождении уже все было сгублено… разделили с самого начала мою особенность жизни.
Тут в разговор вступил доселе молчавший: “Что худого, – сказал он, – жить, как все люди живут. Страдания как раз и начинаются с отдельности судьбинской, когда для твоей роли жизнь не ставит спектакля. А на миру не только смерть, а и жить теплее… Другое дело, когда задание было, а не выполнил, – тут все отмазываться и начинают, мол, не было, не дали мне, заставили, как все существовать”.
– Не было у меня ничего! – стоял на своем Андрей Петрович. – Разве я так жил бы! Я человек государственный – понимаю, что такое особое задание! Может, когда как все, и легче, надежней, да только особое – оно возвышает. Я бы сразу почувствовал.
– Если б была у меня такая роль, под нее надо новую пьесу жизни ставить, неужели бы я не заметил, как все вокруг меняется?..
Говорил Андрей Петрович, а не чувствовал успокоения. И чем сильней себя он убеждал, тем меньше сам себе верил, пока вдруг не стало и ему казаться, что и у него было задание особенное, и что жизнь свою он сам загубил, побоявшись, быть может, свое истинное предназначение разведать да исполнить…
– Нет! у меня никакого предназначения не было, – тем не менее горько гнул он свое.
– Про ангелов, положим, ты мало что знаешь, – очень неприязненно перебил его пьяница, – а про судьбу свою врешь! Чтобы не отвечать.
– Может и так, – вяло согласился Андрей Петрович, вновь отодвигаясь от скверного дыхания. – Ты мне лучше имя свое назови. Какое у тебя имя? – в упор спросил он пьяницу и тут же заметил, как странная в том произошла перемена.
– Зачем тебе мое имя? – очень даже сердито спросил пьяница.
– Не знаю, – честно признался Андрей Петрович.
– Чего тогда спрашиваешь? – совсем зло крикнул ему пьяница.
Тут Андрей Петрович вроде как очнулся от наваждения. Вмиг рассмотрел грязный зальчик питейного заведения. Почуял кислую вонь и ощутил нечистоту духа. Поглядел он на рожу пьяницы пристально и диву дался, как это он мог в ней чего-то там высмотреть? Еще пристальней глянул – Господи! Да он чуть беса за духа светлого не взял. Хорошо еще вопроса главного не задал, а то и вовсе глумление могло выйти.
