Я продолжала комкать пальцами тренч. Я даже не знала, кто он такой. Зачем он со мной. Где его искать. И отчего рядом с ним я чувствовала себя в безопасности, хотя другие боялись Грига до красных кругов в глазах.
– У тебя хороший район, – решил сменить тему Григ. – Свежий воздух, парк для прогулок. Но лучше держаться освещенных дорожек. – Он усмехнулся и добавил мрачно: – Если доживем до зимы, покатаемся на коньках.
– Можно летом на роликах. – Истерика сходила на нет, и я отчаянно шмыгала носом.
– Ролики – без меня, – передернул плечами Григ. – Ролики мне не по статусу. Слезай, девочка из метро, я сделал для тебя все, что мог. Дома отключи телефон, запрись на все замки и цепочки, закрой окна, вруби телевизор погромче. И завтра ни с кем не общайся. Особенно с этой своей Элен. Больше я за тебя не в ответе, и так целый день потратил впустую.
Я покорно слезла, вернула шлем, достала из кармана куртки платок. Неромантично прочистила нос.
– Ну вот, – фыркнул прекрасный рыцарь, – а я хотел попросить на память. Принцессы обычно дарят платки, но с соплями уже перебор. Хоть туфельку подари на прощанье, прибью к стене как военный трофей.
– Мы еще встретимся? – спросила я, сунув руку в объемный шопер.
– Как ноты лягут, – ответил он. – Есть мелодии, которым сложно противиться. Но лучше бы нам не играть дуэтом.
Григ сказал так серьезно, что слезы высохли. Он имел в виду отношения, но во мне вдруг не к месту проснулась скрипачка. Не просто проснулась, а взбеленилась. Я бы даже сказала, полезла на стенку. Понятно, Григорий – непризнанный гений, виртуоз гитарной струны, а я – мелкая неудачница, что работу не может найти! Но зачем же так опускать?
В кулаке оказалась зажата туфля – как раз достала из шопера. Ей и ударила, целя в сердце, стремясь причинить ему боль. Острым, опостылевшим каблуком. Сердце Грига отозвалось стеклянным треском. Так и знала, что оно изо льда!
– Очки, твою мать! – рявкнул Григ. – Ополоумела с перепугу?
Я снова прицелилась шпилькой, но он перехватил мои кисти, заломил руки назад, до боли свел за спиной, приблизился вплотную, впритык, шепнул в самое ухо:
– Не умею гасить истерики, за столько лет не довелось…
– Учись, – шмыгнула носом я, растекаясь лужицей в его объятьях. – Новый опыт – хорошая штука.
И ткнулась губами в шею, лизнула ее языком, теряя остатки воли.
– Не уверен, что так уж хочу. – Григ снова выдохнул в ухо, и от этого стало горячо внутри, куснул зубами за мочку, но не успел уточнить, чего он хочет или не хочет.
В нас ударило потоком света. И оглушило приказом:
– Господин Воронцов, отпустите девушку. Отойдите на десять шагов и положите руки за голову!
В мелодию майского вечера вплелись неприятные шорохи и щелчки, от которых вспоминались фразы, подслушанные в кино: «снять с предохранителя», «живыми не брать», «стрелять на поражение». Я почувствовала, что ноги слабеют, но уже не от близости поцелуя – от прорвавшего все заслоны ужаса.
Эмоциональные качели, полет нормальный!
– Вашу ж мать, – вздохнул Воронцов, нехотя разжимая объятья. – Я же говорил: дуэт обречен. Не стоило даже пытаться.
– Что им нужно? – Я снова вцепилась в Грига, выполнявшего грозный приказ и поднимавшего руки. Обхватила его за талию, прижалась, ища защиты.
– Тебя спасают, – рассмеялся парень. – Решили, я тебя ем в подворотне. Аля, отпусти, хуже будет. Не время говорить с позиции силы…
