Не хочу ничего понимать. Хочу спать. Сначала отмыться в горячей ванне, потом выпить бутылку виски, прямо из горла, залпом. Завалиться в кровать не на черный шелк – на обычную простыню в цветочек, спрятаться под одеялом. И забыть вот это вот все!
Даже Грига, если иначе никак. Только отпустите в нормальный мир.
За дверью Бюро я осмотрелась. Пахло дождем и сиренью, но еще почему-то порохом и соленой водой океана. Слышалась музыка шторма, трещали мачты и паруса. Знатный вы враль, господин Фролов, говорите, патруль всех повязал? Хотя это не он, а Патрик…
– Не обижайтесь, Аля, – как-то робко буркнул курсант. – Я отвезу вас домой, у меня машина у телецентра. Прогуляемся вдоль пруда?
Приклеился ведь, не отдерешь. Интересно, чем я его соблазняла? В тех наваждениях он падал замертво в попытке меня защитить. Или Патрик говорил про последний морок, тот, где Кондашов попытался… Ой-ой!
Наверное, я покраснела, вспоминая ускользнувшие раньше детали. Как умоляла садиста пощадить меня и убить, а за это предлагала такое, о чем в реальности и думать противно. Неужели я говорила вслух?
Обухов заметил мое смущение и сам засопел сердитым ежом. Пошел рядом, плечо к плечу, потерянно глядя под ноги.
– Это был наведенный морок, зов на кровавую метку. Если б не решетка с цепями, если б командор не включил глушитель… Вы бы просто ушли с Кондашовым, улыбаясь глупой счастливой улыбкой.
Меня передернуло от отвращения.
– А если б осталась дома? Не поехала с вами в Бюро?
– Тогда бы Григ не спал в эту ночь, – без тени сомнения отрезал Данила. – Он гад и мерзавец, Аля, но любит играть до конца. Отбивался бы под вашими окнами, разорвав подписанный договор, и обесточил в азарте Сокольники.
– Кто он такой? – задумалась я и по напрягшейся фигуре курсанта поняла, что снова ляпнула вслух.
– Дьявол в людской личине, – нахмурился Обухов, сбавив шаг. – Вы словно бабочка, Аля. Летите на яркий свет. Как птица, бросаетесь на шипы, чтобы напитать их кровью. Он вырвет ваше сердце и съест, щурясь от наслаждения. И это не аллегория, это его стиль жизни.
Григ помогал даже в кошмарах – я не хотела сдаваться, но на этот раз сдержалась, смолчала. Потому что в реальности он уехал, сбагрив меня Фролову. Уступил место на сцене, резко оборвав выступление. И дальше отдувались курсант и его боевые товарищи.
– Спасибо, Данила, вы меня спасли. Да еще и натерпелись всякого.
Обухов взглянул, улыбнулся. Хитро прищурился на яркое солнце.
– Да уж, Аля, после такого… Может быть, перейдем на «ты»?
Я поперхнулась словами, воздух стал горячим и терпким, солнце придавило всем весом к земле. Меня расплющило и расплавило от накатившего чувства стыда. Я кивнула Даниле, не сказав «да». Как долго теперь это слово будет царапать горло?
В полном молчании Обухов повез меня обратно в Сокольники. Проводил до самой квартиры – молча. Без слов отобрал ключи, отпер дверь. Получив негласное разрешение, проверил две комнаты, санузел и кухню. Вышел подышать на балкон.
Очень тактично хранил молчание, но улыбался ехидно и руку на прощанье сжал с таким видом, будто согласен на все условия, что я озвучила в мороке. И уже подписал договор без раздумий и сожалений.
Почему я его не придушила? Почему не влепила пощечину?
Почему, забираясь в горячую ванну, думала о красивом курсанте и о том, как он будет справляться с эротическими фантазиями? Да еще и в красках представляя детали?
