Я готова была поклясться, что он говорит об этом в седьмой раз. Седьмая девушка сидит на скамье в этом экипаже, понимая, что все ее будущее – пригоршня снега, готового растаять в ладонях.
– Его снимет сила истинной любви, верно? – спросила я. Курт кивнул. – И что, ни одна из ваших жен не смогла вас полюбить? Вы такой плохой человек?
Экипаж свернул в сторону Синих песков, и дорога сразу же обрела поистине бархатную ровность. Дома, которые я видела в окошко экипажа, сошли со страниц модных журналов о светской жизни. Огромные окна, балконы и башенки, причудливо кронированные деревья в садах, статуи и фонтаны – я невольно залюбовалась видами и отвлеклась.
– Я инквизитор. По долгу службы мне положено преследовать таких, как вы, – сухо сообщил Курт. – Как думаете, плохой я человек? С вашей точки зрения как ведьмы?
– Меня-то вам не за что преследовать, – уверенно заявила я. – Ничего плохого я не делала, колдовать не умею и не собираюсь этому учиться… А если вы говорите о ком-то вроде той ведьмы, которая в прошлом году заставила коров телиться мертвыми младенцами, или о той, которая устроила над городом дождь из скорпионов и жаб, то я сама от этого не в восторге.
Мой привычный здравый смысл постепенно начал брать верх над растерянностью и страхом. Все когда-нибудь умрут, но мы пока поживем. И попробуем все-таки отыскать способ избавиться от проклятия.
Еще сорок мертвых девушек? Вот уж нет!
И я не стану отчаиваться и заламывать руки. Нет. Я буду бороться, а не сдаваться и плакать целый год вместо того, чтобы искать спасение.
– Спасибо вам, – искренне сказала я. – Мия теперь будет жить спокойно, Эдвард к ней точно не подойдет. Это того стоило.
Курт вопросительно поднял бровь и признался:
– Честно говоря, я думал, что вы будете плакать всю дорогу.
– Не дождетесь, – весело усмехнулась я. – Я буду искать способ выжить. Среди ваших жен были ведьмы?
Курт рассмеялся. Кажется, ему стало легче от того, что я не билась в истерике по поводу своей несчастной судьбы.
– Господь отвел. Вы первая.
– Вот и посмотрим. Может, стану последней, – сообщила я и только потом поняла, что это прозвучало несколько двусмысленно.
Экипаж остановился у ворот двухэтажного особняка в духе Первой республики – смугло-розовый мрамор, черное кружево балконных решеток с длинными прядями вечнозеленого барклиста, большие окна. Торопливо подбежавший слуга в темно-синем костюме с поклоном открыл дверь экипажа, и мне на мгновение показалось, что я попала на страницы своих любимых книг.
– Прошу! – произнес Курт. – Надеюсь, вам здесь понравится.
Когда-то мои предки жили среди такой же спокойной и элегантной роскоши, когда каждая деталь идеально подходит друг к другу. У моих предков были такие же сверкающие зеркала, многоярусные люстры из вайнского хрусталя, старинные индские ковры, мебель с тонкой инкрустацией и безделушки на каминной полке. Но родовые капиталы давным-давно обратились в прах – когда я вошла вместе с Куртом в просторную светлую гостиную, то на какой-то миг меня кольнуло мыслью о том, что мои родители сейчас могли бы жить точно так же, если бы дед не любил карточные игры и не продул все капиталы за игорным столом.
– У вас чудесно, – искренне сказала я. Дом был удивительно светлым и легким, он окутывал тишиной и покоем, и я как-то вдруг расслабилась, все волнение во мне улеглось, и дышать стало легче.
