С волнением я приложила палец к индикатору. Раздался звонок, и мое лицо отобразилось на информационной панели в дверях. Лия Хартман, 22 года.
– Разблокировать – услышала я из-за стены. Двери раздвинулись, и я вошла. Дом у профессора Мейера был совершенно непримечательным. Длинный узкий коридор с двумя комнатами, обои в полоску и деревянная лестница наверх. По дому металась молодая женщина, лет тридцати. Она была очень встревоженной и с грохотом закидывала в картонную коробку все фотографии с комодов и столов.
Я испугалась, но не стала предполагать худшее:
– Вы переезжаете?
– Нет. – Отрезала особа, слегка покашливая. – Мой дедушка очень замкнутый человек, и не желает показывать семейные фотографии посторонним.
Она затолкала коробку под стол, поправила рубашку и прическу, затем наконец-то взглянула на меня:
– Извините. Мы не ждали гостей. Здравствуйте.
Девушка запыхалась.
– Здравствуйте. Это Вы извините, я не должна была приходить без предупреждения. – Немного замявшись на входе, произнесла я.
– Но вы уже здесь. Поэтому проходите. – Предложила мисс.
– Спасибо. Профессор Мейер – ваш дедушка?
– Да. Я Хельга Мейер.
– Очень приятно, мисс Мейер. Меня зовут Лия Хартман.
Хельга снова закашляла, прикусила губу, отвернулась, схватила со стола граненый стакан воды и выпила его залпом. Она, кажется, страдала такой же нервозностью, как и мистер Мейер. И тоже с самого первого момента смотрела на меня исподлобья, с тревогой в глазах. Значит – это у них наследственное. А я, глупая, нафантазировала себе невесть чего, уже даже стыдно вспоминать. Пусть даже где-то в голове, но как я могла клеветать профессора? Благо, я повзрослела и оставила свои глупые детские мысли позади, а теперь хочу просто позаботиться о хорошем человеке и уважаемом учителе.
– Как мистер Мейер?
– Совсем плох. Ни врачи, ни семья, никто не может заставить его принимать лекарства. Он как будто просто решил умереть. – С этими словами Хельга опустила взгляд и отвернулась.
Вытирая глаза, она продолжила:
– Он все время лежит. Идите, посмотрите сами. Только не утомляйте его разговорами.
Я направилась наверх. Лестница скрипела под ногами. На стенах сверкали старые пожелтевшие вышивки в рамке. Хельга поднималась вместе со мной и комментировала:
– Это вышивала моя бабушка.
– Правда? Я тоже очень люблю вышивать. Сейчас это уже считается пустой тратой времени, но мне нравится. Только до вашей бабушки мне, конечно, далеко.
– А что вы вышиваете? – Хельга проявила ко мне интерес.
– Предпочитаю природу. Но у меня на это совершенно нет времени, поэтому работа над маленьким цветочком займет не менее полугода!
Девушка немного улыбалась. Она говорила, что не понимает такого хобби. Но вышивки ее бабушки были действительно прекрасны: расписные соборы, старинные кружева, лебеди и пейзажи. Хельга сказала, что она давно умерла. Но ее картины до сих пор украшают дом мистера Мейера. Похоже, он очень сильно ее любил.
Хельга открыла дверь и пригласила меня войти. Затем она обратилась к профессору:
– Дедушка, к тебе гости.
– Кто там?
Я посмотрела на мистера Мейера, который дрожащими руками выискивал на тумбе очки. Удивительно: мы не виделись несколько месяцев после его ухода из университета, но за это время он постарел лет на двадцать и теперь действительно выглядел на свой возраст. Он как будто стал тоньше и ниже. Я боялась увидеть его таким. Но этот момент все-таки наступил.
