Секреты, скрытые в шрамах - страница 113

Некоторое время Терренс думает о том роковом дне, когда он ударил Ракель по лицу и едва не убил ее в порыве злости. Несмотря на то, что они договаривались забыть об этом, каждый из них временами вспоминает тот ужасный период. А Эдвард начинает жалеть о том, что он завел этот разговор. Он видит, как его брату больно говорить о том, из-за чего буквально хотел застрелиться. Из-за чего испытывал такой стыд, который не испытывал, наверное, никогда в своей жизни.

– Терренс, прошу тебя, не надо вспоминать тот ужасный период, – с жалостью во взгляде просит Эдвард, слегка хлопая Терренса по плечам. – Вы же с Ракель договорились не вспоминать об этом. Так зачем возвращаться к тому, что должно остаться в прошлом?

– Сомневаюсь, что я забуду такое… – тяжело вздыхает Терренс и медленно выпрямляется, проводя руками по голове от макушки до задней части шеи. – Я не могу это забыть… Не могу отделаться от мысли, что повел себя так же, как отец… Я был таким бешеным, что был готов прибить Ракель собственными руками. Хотя я не хочу становиться таким, как он… Не хочу быть такой же тварью, которая не умеет контролировать себя.

– Нет, ты не станешь таким же! Хотя бы потому, что у тебя есть совесть, и ты умеешь сожалеть и признавать свои ошибки. А вот отец вообще никогда не мог признать, что был неправ, даже если прекрасно понимал это. Никогда не извинялся и почти не говорил приятные вещи ни Изабелле, ни мне, ни Уильяму с Джереми… Отец будто каменный и никогда не признал бы свою вину и не извинился за сильное оскорбление человека. Но ты вовсе не бесчувственный и знаешь про жалость, сожаление и признание своей вины.

– Может, я такой, когда спокоен, и никто меня не бесит. Но стоит кому-то разозлить меня, я будто становлюсь другим человеком.

– Все люди немного звери, когда становятся взбешенными, – со скромной улыбкой пытается подбодрить Эдвард. – Я и сам могу такого натворить, когда меня кто-то выводит из себя.

– По-моему, тебя вообще нереально вывести из себя, – тихо хихикает Терренс. – Ты такой весь милый ангелочек, который и мухи не обидит, и которого невозможно взбесить.

– Может, я и спокойнее тебя в тысячу раз и не завожусь с полуоборота. Но если постараться, то и я стану пугающим демоном и натворю того, о чем потом точно буду жалеть.

– Хоть убей, но я вообще не могу представить тебя дико вопящим, кого-то душащим и разрушающего все на своем пути.

– Однако я вполне могу быть таким. – Эдвард по-дружески приобнимает Терренса и несильно хлопает по плечу. – Так что, Терренс, не надо расстраиваться. Потому что лично я не знаю еще ни одного человека, который оставался бы безмятежным, даже когда его распирает от злости.

– Умеешь ты подбодрить, малой, – тихонько усмехается Терренс. – Мне немного полегчало после твоих слов, если честно.

– Рад, что смог немного подбодрить. – скромно улыбается Эдвард.

Терренс скромно улыбается, почувствовав себя намного лучше после несколько ободряющих слов Эдварда, хотя все еще продолжая думать обо всем, что услышал. Несколько секунд братья сидят в тишине, во время которой младший легкой улыбкой и дружескими объятиями поддерживает старшего. А затем в гостиную заходит Ребекка, на ходу приглаживающая свои волосы.

– Ужин будет готов еще не скоро, – объявляет Ребекка. – Вам придется немного подождать. Но у меня есть кое-какие свежие фрукты… Если хотите, то можете съесть что-нибудь перед ужином.