Дальше всё проходило обычным порядком, но в несколько ускоренном темпе употребления спиртного. Друзья относились к сторонникам традиционных ценностей, поэтому с аппетитом закусывали салатами, холодцом, той же селёдкой с холодной картошкой, маленькими пирожками с мясом и капустой и пили водку. Гребнев имел привычку пить только холодную и не ленился обеспечивать себе это удовольствие, которое ценили и друзья. Получалось, что компания выпивала из двух бутылок одновременно: одна стояла на столе, и из неё наливали, другая стыла в холодильнике. Хитрость заключалась в том, что бутылки постоянно менялись местами, поэтому водка в рюмках всегда оказывалась холодной и тягучей. Будучи интеллигентными людьми, напиваться во время общих встреч они не собирались, но под хорошую еду незапланированный результат в конце застолья иногда получался сам собой. Женщины из напитков выбрали красное вино.
Хроника застолья, пока беседа имела смысл, была не слишком короткой, но и не затянутой. Гребнев на правах хозяина дома руководил столом. Первым тостом поздравили друг друга, как объявил он, с наступлением Нового года и нового времени, пожелав присутствовавшим счастья и удачи. Сажин заметил, что времена меняются, а люди никуда не деваются, и это правильно. Белов добавил, что, как известно, всё новое – это хорошо забытое старое, раньше жили и служили, не подведём и сейчас. Женщины улыбнулись. Углубляться в разговоры никто не хотел – требовалось немного поесть и выпить. Светлана объясняла, что находится на столе и как приготовлено, – гости пробовали и по обычаю хвалили. Особенно понравились залом с кольцами сладкого лука и крабовый салат с апельсинами, который, в отличие от других, заказанных в ресторане, имел домашнее происхождение.
Гребнев развлекал компанию, обращаясь главным образом к дамам. Он стал рассказывать, что его работа консультантом, о которой знали, подошла к концу и скоро кинофильм выйдет в прокат. Новость заинтересовала гостей, общественность давно ждала новое творение известного режиссёра. О фильме распространялись небольшие интригующие сообщения, но подробности не раскрывались. Рекламная кампания не начиналась. Гребнев в нескольких словах похвалил игру актёров, костюмы, декорации и музыку. Его стали расспрашивать о жанре и сюжете, о том, насколько похожи персонажи Пушкина и Натальи на свои известные портретные изображения, есть ли постельные сцены, получился ли шедевр и сколько денег потрачено. Гребнев отвечал, стараясь подогреть интерес, но, как и следовало, о сути ничего не говорил.
Белов сказал, что режиссёр – известный друг власти и обязан продвинуть в фильме какую-то верноподданническую идею, чтобы соответствовать своей репутации признанного таланта и не стыдно было получать орден. Например, интересно, убьёт ли Пушкина Дантес или англосаксы тоже приложат руку? Гребнев ответил, что не в его компетенции решать, кто убьёт Пушкина – лично он как консультант может настаивать, чтобы тот был ранен на дуэли и умер после неё на второй день. Белов попросил Гребнева относиться к делу повнимательнее, чтобы убийцы русского поэта – Дантес и его отец – не смогли скрыть свою сущность иностранцев-гомосексуалистов. Гребнев заверил, что все акценты в фильме расставлены правильно и сразу понятно, кто педераст, а кто нет.
Сажин поинтересовался, доводилось ли ему разговаривать с императором? Гребнев ответил, что один раз пил с ним кофе, а рядом Пушкин и режиссёр ели сосиски. Сажин спросил, какая марка шампанского разливалась на дворцовых балах и драгоценности какой фирмы носили красавицы высшего света? Гребнев ответил, что с продакт-плейсментом всё хорошо – импорт заместили, реквизиторы изготовили драгоценности, как настоящие, и всё остальное, что требовалось. Разговоры о фильме поддержали общую весёлость.
