Венера проводит Аню за свой стол и что-то говорит, но Аня слышит только:
– …и она основательно работает с телом и собственной энергией. «В присутствии художника» – это не абы кто сел и предлагает вам в глаза посмотреть, нет! Люди рыдали после этой акции, она с ними совершенно невообразимые вещи творила одним своим взглядом!
– Аня, Аня? Я тут, алё! – у Венеры резковатый, но приятный смех. – Петеньку заслушалась? Понимаю, – синие глаза Венеры блестят, – но давай всё ж о таможне поговорим, ладно?
Аня усердно кивает, блокнот и ручка наготове, записывает:
экспресс-почта картины фотографии фильмокопии арт-объекты реквизит для перформансов
посылки – на таможню Я – ВСЁ (жирно подчёркивает это слово) доки для посылок и по таможне
Рука устала, Аня не пишет, слушает, кивает. Как всё запомнить? Инвойсы, накладные, таможенные процедуры, импорт – временный ввоз…
– Заполняешь заявления, берёшь у Фаины Петровны деньги на билеты и едешь на таможню. Там тебе нужно получить пропуск. Будь готова к очередям.
Звонок телефона прерывает разговор, Венера выдвигает ящик стола, ищет что-то среди ручек, бумаг, карандашей, визиток. Нащупывает картонную коробочку с надписью Gillette, смотрит на неё удивлённо, кидает в мусорку и продолжает поиск. Находит нужную визитку, выходит из кабинета. Дубовский успел куда-то испариться. Аня аккуратно достаёт из мусорки коробочку с лезвиями и кидает в свой рюкзак.
Белый шкаф во всю стену забит каталогами выставок, театральных и кинофестивалей, биеннале… Сколько выставок «Искусства ради искусства» Аня впитала, будучи школьницей и студенткой, сколько открытий о себе и о мире благодаря им было сделано! А ведь эти же люди проводят и театральный фестиваль «Слёзы Брехта»! Ради спектаклей Аня специально моталась на день-два из Варшавы в Минск, иногда даже родителям не говорила, что приехала, ночевала у подружки.
Аня вытягивает прошлогодний каталог «Слёз Брехта», открывает на случайной странице. На фото – лохматый кудрявый мужчина в растянутом свитере. Танцует, глаза прикрыты. Аня знает этого мужчину, она видела этот спектакль – «Орхидеи» итальянского режиссёра Пиппо Дельбоно. Он в тот вечер словно вспорол Ане живот, бережно вытащил кишки, печень, почки, сердце, что-то с ними сделал, как-то по-особенному их погладил, и так же заботливо уложил обратно.
На видео, проецируемое на огромный, на всю сцену, экран, лежала старушка с тоненькими, прозрачными руками. Мама Пиппо умирала в больнице и прощалась с сыном, а он рыдал и продолжал снимать это на камеру телефона. И потом включил видео в спектакль, а сам танцевал странный танец любви, отчаяния, прощения и прощания. Критики потом ругали его за «запрещённый приём», называли это дешёвкой, вульгарщиной, манипуляцией.
А Аня влюбилась. В такую жизнь, в такое искусство. Где боль можно сделать красивой, где через скорбь приходишь к бесценности жизни. Аня вышла из зала, лицо было залито слезами, она не помнила, как оказалась дома.
«Честь, честь, честь – это такая честь», – стучит в голове, пока Аня медленно перемещается по кабинету, всматриваясь в детали.
– По рюмашечке в честь почина? – возвращается Венера и снова улыбается.
Аня кивает, Венера достаёт из шкафа бутылку вина и два пластиковых бокала. Разливает вино по бокалам, протягивает Ане.
– Добро пожаловать в «Арт энд блад», Аня!
Расслабление растекается по телу.
вот оно – моё место
