Семь дней в июне - страница 24

Писатели на сцене проследили за взглядом Сиси. В тени в дальнем углу зала в дверном проеме стояла высокая мужская фигура.

С узнаваемым лицом.

– Шейн… – начала Сиси.

– …Холл, – закончила Белинда.

Зрители начали оглядываться, их взгляды метались по залу. Шквал восклицаний полетел с мест.

– Что? ГДЕ? Стойте!

Ева ничего не сказала.

Когда героиня фильма ужасов видит призрака, она издает пронзительный крик. Хватается за щеки. И спасается бегством. Ева была на сцене на виду у литературного сообщества Нью-Йорка, поэтому она не сделала ничего из перечисленного. Вместо этого ее руки совершенно ослабли, а микрофон с тяжелым стуком упал на пол.

Никто этого не заметил, потому что все взгляды были устремлены на него.

– Шейн, – крикнула Сиси, – это ты?

Он оглянулся, смущенно скривившись.

– Нет, – ответил он.

– Да! – крикнул кто-то.

– Поднимайся сюда, – приказала Сиси.

Он покачал головой, в его глазах читалось отчаяние. Он будто бы говорил: «Пожалуйста, не заставляй меня это делать».

– Как это понимать? Я обнаружила тебя, когда ты убирал номера в отеле «Беверли Уилшир», парень, – так что топай к нам. Ты должен это сделать перед всеми в этом зале, всеми, кто способствовал твоей популярности, несмотря на то, как небрежно ты с нами обошелся.

Шейн оглянулся, как бы оценивая, сможет ли убежать. И нехотя направился к сцене.

Ева редко видела происходящее в четком фокусе. Даже в очках. Мигрень всегда размывала окружающее. Но когда Шейн шел по проходу к участникам дискуссии – к ней, – каждая деталь в комнате становилась нестерпимо четкой. Она мучительно осознавала все вокруг и каждую частичку себя.

Этого не могло быть. Но она знала, что все так, потому что тело отозвалось само собой. Дыхание стало поверхностным. Пульс грохотал. Она задрожала всем телом, попав под перекрестный огонь миллиарда сильных, противоречивых эмоций. Ева не была особенно религиозной, но всегда чувствовала, что есть… что-то… извне, что наблюдает за ней. По многим причинам, но в основном потому, что она никогда не сталкивалась с Шейном Холлом. Никогда. После стольких лет это было удивительно, учитывая, что они оба были ровесниками, чернокожими авторами, которые добились успеха одновременно. Если это не божественное вмешательство, то она не знала, как это назвать.

И теперь он был здесь, из плоти и крови. Настал момент, которого она всегда боялась. Но в глубине, в тайниках ее подсознания, разве не предвидела она эти мгновения? Она их планировала? Даже мечтала об этом?

Может быть. Но не так. Не на людях. И совершенно неготовой.

Оглушительные аплодисменты вызвали легкую пульсацию в висках и напомнили Еве, где она находится. Зал захлебывался в восторге. Шейн был литературной звездой. Он написал всего четыре романа: «Восемь», «Пила», «Ешь на кухне» и «Запри дверь на входе». Но они стали каноническими. Местом действия всегда был один и тот же безымянный район, где жили страдающие от убийственной бедности люди.

Его персонажи были причудливыми, яркими, практически мифологизированными типажами. И благодаря самозабвенному вниманию к деталям, эмоциям и нюансам он искусно манипулировал читателями, заставляя их настолько вживаться в каждую мысль своих персонажей, что, прочитав пятьдесят страниц, они вдруг понимали, что сюжета нет. Никакого. Просто девочка по имени Восьмерка потеряла ключи. Но они плакали от красоты написанного. Восьмерка могла увидеть, как на улице застрелили чувака, пока она сидела взаперти, но читателей волновала только девочка.