– Сигаретку?
– Благодарю, – угощался Аркадич сигаретой у водителя и чиркал спичками. – Вы знаете, что местные старухи его кем-то вроде святого считают? Мол, он повторяет подвиг старца Кузьмича.
– Какой подвиг? – включались в разговор пассажиры.
Дядя Мур многозначительно поднимал палец вверх, опускал его в землю и говорил:
– Подвиг, связанный с самоустранением от власти государя.
– И какого государя? – спрашивали застрявшие на Враженском.
– А вы как будто сами не знаете? – улыбался мой дядюшка.
Люди всматривались в лицо старичка с китайской бородкой и невольно крестились, делая вид, что прощаются с монастырем. Некоторые уезжали сразу же, а иные фотографировались на фоне дворника, прося выйти из кадра хозяина проезда.
– А самое дикое-то в этой истории знаете что? – не унимался экскурсовод. – Если он сбежавший после покушения правитель наш, то кто ж тогда покушение-то устроил? Ведь много верных ему людей там полегло, – не совсем понятно накручивал он. – Так что если это правда, то перед нами безусловный антихрист. Великий человек спас Россию, а этот её погубит. То есть я полагаю, что если это он, то это уже не он, а чудовище бесланское! Русский Агасфер!
Таксисты смеялись, а прихожане хмурились.
– Он сам-то что говорит? – спрашивали они.
– Так вы у него и поинтересуйтесь, – предлагал дядя Мур.
– Ты ли тот или ожидать нам другого? – вопрошали благочестивые. – Скажи, и мы тебе поклонимся.
– Вы только гляньте на них, – шептался дядюшка с таксистами. – Они же готовы клюнуть. Религия, знаешь ли, так и устроена. Это клапан: легенда как снежный ком, прилипает к ней всё больше и больше всякого, и обратного пути не имеет. Сегодня говорим «живее всех живых», а завтра уже «воскресе». Ну, взять то же евангелие, ведь совершенно банальнейшая история там вышла: наговорил чего лишнего, скрутили, наваляли и того… Но ведь нашлись духовные лица, которые всё это так вот обставили, – указывал он рукою философа на андреевские колокольни.
– Лимур Аркадьевич, я директор школы, где учится ваша внучка Машенька, – прервала обличительный пафос какая-то женщина. – У нас по плану будет открытый урок в рамках курса основ православной культуры, и мы хотели бы посвятить его старцу Кузьмичу Томскому и феномену подмены царей, начиная с отрока Димитрия. Было бы чудесно пригласить в качестве живого примера вашего дворника. Могли бы вы выступить, так сказать, посредником?
– Это дурдом! – стонал распорядитель. – Вот он перед вами. Что хотите с ним, то и делайте. Разве я сторож ему?
– Здравствуйте, батюшка, – обратилась к дворнику женщина, поправляя большие очки на половину лица.
– Шапку сыму! – неожиданно рявкнул Иван и бросил в женщину снег лопатой.
На чердаке за игрой в бильярд Мур поделился с друзьями.
– Шапку снять, – смаковали они. – Главное кому? Если себе, то всё не так уж и плохо.
– Да чёрт его знает, – ходил с кием на плече Аркадич. – Я с ним уже ничего не понимаю. Одно скажу, страшный он человек при любом раскладе. Взять хотя бы письмо, которое ему пришло неделю назад.
– Э-те-те! Ты что же это, штазист, перлюстрацию устраиваешь? – изумился Цукер.
– Да он просит вслух письма читать, якобы не грамотный, – отмахнулся дядя Мур. – Так вот приходит письмо на его имя, а в письме одно слово: «вольфрам». Я думаю, что за бред? А потом понял, что это он над моей кандидатской издевается. Ведь в каждой микроволновке есть мое изобретение. Я его сделал, но не запатентовал, и всё досталось другим. А как такое получилось? Я работу на стенде закончил, а вывод в уме держу – хочу моего научного руководителя повергнуть. Он работу прочитал и подытожил – вольфрам. Мне естественно было приятно, но не очень, так как за ним и осталось. Сейчас вилла у него в Силиконовой долине… А к дворнику моему письма приходят с тончайшими намеками.
