– Демонстрация сцен насилия является правонарушением, – упрямо продолжал майор. – Особенно в детском учреждении.
– Ну а распятие это разве не демонстрация сцены насилия? – оправдывался уверенный в себе хозяин.
– Это традиционные ценности, – твердил участковый.
– Послушайте, как вас там? Мамонтов, – несколько высокомерно защищался мой дядюшка. – Набожная христианка учит своего ребенка за Христа жертвовать своей жизнью. Что это за призыв? Любой цивилизованный человек, если у него похитят сына или дочку и будут требовать отречься от родителя, немедленно согласиться с отречением от себя. Насколько церковь любит своих чад, если требует их жертвовать в таком случае жизнями?
– Ну, это уже вопрос к начальству, – вздохнул участковый, и они вошли в небольшую захламленную приборами и инструментами комнату. Посреди помещения словно на четвереньках на четырех кронштейнах стоял «Метеор-18». Окон в помещении не было, а прибор освещал операционный светильник, позволявший избежать теней.
– И что это такое? – попробовал сфотографировать на планшет участковый, но дядя Мур с учтивым выражением на лице воспрепятствовал ему всем своим басмаческим телом.
– Безобиднейшее изобретение от сердца для всего человечества, – игриво защёлкал тумблерами и закрутил катушки дядя. – Маленький подарок домохозяйкам и смиреннейшее приношение Отечеству.
– А вибрация от Него?
– Сейчас всё посмотрите, – пообещал, вдохновенно втягивая воздух через нос, враженский гений и, несколько волнуясь в ходе первой презентации, включил прибор на ещё неиспытанную силу.
– Может лучше не надо? – спросил почтальон и тихо взял участкового под руку.
Устройство качнулось, встряхнуло проводами и, кажется, даже чуть-чуть присело точно перед прыжком. Могущественный звук «пом-пом-пуп-пом» системы охлаждения повёл «Метеор» в разгон. Бегущие по двум экранам строчки отчетов неожиданно сменились табличками «опасность!» и «предельный режим!». Тут из различных узлов устройства брызнули искры, свет погас, а помещение озарилось словно в грозу рваными вспышками от хлопающего и дымящего агрегата. Наконец наступила страшная тишина. Большей тишины вы ещё и не слышали, только тихо что-то пощёлкивало в устройстве, и горела зеленоватым пламенем одна из его плат.
– Кажется, я слишком испугался, – признался почтальон, а майор развернулся кругом и косолапой походкой побрел прочь, тихо и гнусаво матеря всё подряд.
– Господи, до чего ж мы чувствительные, – едко пожурил хозяин как бы каменного гостя и, двигаясь спиной к стене, пошёл к полке с огнетушителем. – Всего лишь перепутал режим, а вы разнервничались. Суть открытия в том, чтобы раз и навсегда избавиться от микроволн. Теперь то, что делается вредными и плохо изученными микроволнами, будет достигаться попросту звуком. Хотите Бетховена? «Полет Валькирий» Вагнера? Или может быть Глинку? Звуки органа будут готовить за вас толчонку с подливкой и кабачковое рагу!
Тем временем на улице тоже не всё пошло как по маслу. Были свои трудности и тревоги и в Андреевском монастыре. Казалось, весь центр снежного города о чем-то серьезно задумался. Но о чем? Может быть, действительно не хватало всем иной музыки.
Так думал и дядя Мур, наполняя свой первый за этот непростой день графин целительным жидким алмазом. Субстанцией, предрасполагающей к умным беседам и даже в подвале отражающей бездонное небо. Денницею. Зоряницею. Утренницею. Светлуссою. Чигирь-звездою. Заранні́цею. Сабалскатною звездою. Зорњачей. Воларицей.
