Человек предполагает, жизнь располагает.
- Регент уходит, а я остаюсь в своей комнате. Привожу себя в порядок, переодеваюсь. Выхожу гулять вокруг замка. Гуляю до одиннадцати часов тридцати минут. Возвращаюсь. Переодеваюсь, – последнее слово уже почти выплюнула в лицо неподвижно стоящему передо мной Бруку. – Второй завтрак. Далее чтение и вышивка. Переодеваюсь. Обедаю в собственной комнате. Переодеваюсь для дневного отдыха до шестнадцати часов. Встаю. Пе-ре-о-де-ва-юсь. Полдник. Посещение дворцового храма и благодарственная молитва Высшим богам за такую счастливую насыщенную жизнь. Пе-ре-о-де-ва-юсь! Прогулка конная в сопровождении грума, одной из фрейлин и приставленных ко мне офицеров, лейтенантов Сваруса…
- Свартуса.
- Простите. Свартуса и Гравиля. Мои, то есть, Маранины верные стражи, верность которых, то есть молчание, надёжно обеспечивается правильно собранными компрометирующими их документами, так ведь? Прогулка длится до девятнадцати часов. Возвращаюсь…
- Переодеваешься, – бесстрастно договорил Брук. – А потом…
- Ужин. Облачение в вечернюю одежду. Осмотр второго целителя, не понесла ли ещё королевская самка…
- Не хами, Вердана. Тебе нужно избавляться от низкопробного лексикона даже в мыслях.
- Вышивка и чтение. Десятиминутное общение с супругом, если у него нет других более важных дел. Впрочем, обычно они есть. Фрейлины помогают мне раздеться. Отход ко сну.
Паршивая жизнь марионетки. Сьеру Марану отчасти даже можно было понять. Несколько раз я начинала считать, сколько за день переодевается супруга регента – и каждый раз сбивалась. Должно быть, одна её гардеробная была больше моего дома. Моего прежнего дома на Ржавой улице.
- Всё верно, Вердана. Это твой режим дня. Не понимаю твоего ёрничания. У тебя есть горничные и фрейлины, которые помогут справиться с одеждой и прочими бытовыми задачами и неурядицами.
«И одна из которых спит с «моим» мужем. Возможно, больше тридцати минут в день. И ведь хватает же его на двоих», – я промолчала, но Брук приподнял бровь.
- Что тебя не устраивает? Ты хочешь настоящей семейной жизни с регентом Ривейном, которого никогда не видела и будешь видеть всего три месяца? Жизнь высоких особ не принадлежит им в полной мере, Вердана.
Такова плата.
12. Часть 2.
Я наконец осталась одна и встала под своим маленьким зарешёченным окошком. Справа от меня на стене висела подробная карта Гартавлы – королевской резиденции на востоке Гравуара, маленькой крепости, куда нет ходу простым смертным. Гартавлу с давних времён окружал глубокий ров и высокие, в несколько человеческих ростов стены, превращая её в подобие хорошо защищённого от вторжений острова.
Не представляю себе, как я попаду туда. И даже в самых смелых мечтах не могу представить, что выйду.
На регента Ривейна за последние четыре месяца – с того момента, как умер король Персон – было осуществлено четыре покушения. Мягко говоря, он очень подозрительный и осторожный человек... и мне было трудно осуждать его за это.
Правда, только за это. По словам Брука, Ардина и Ловура, регент был жестоким правителем. При нём, например, противостояние с Дармарком за Варданские острова достигло небывалой степени обострённости и унесло несколько сотен жизней. За четыре месяца его единовластного правления было проведено около трёх десятков публичных казней, и несколько десятков человек на долгие годы осели в подземных темницах Гартавлы, многие пережили пытки, не менее сотни были высланы из Эгрейна без права возвращения обратно. Судя по блеску в глазах обычно молчаливого сьера Ловура, делившегося со мной безрадостными цифрами, кто-то из его близких разделил участь тех бедолаг.
