Ничего этого ранее я не знала. То, чья задница греет трон в настоящий момент, как-то не влияло на порванные штаны Брая, лихорадку Грая, нытьё Лурда по поводу новой семиструнки…
Я задрала голову и увидела через зарешёченное окно кусочек неба и горсть рассыпанных по его синему бархату звёзд. «Звёзды – слёзы ангелов, Дана», – говорила мне когда-то мама. Она так редко могла поговорить со мной, но почти каждая её фраза врезалась в память. Запах цветочной воды от её шеи и волос – отец не покупал ей духи, она контрабандой вынесла пузырёк из своей прежней жизни. И использовала очень редко и бережно.
Останутся ли в памяти моих мальчишек какие-то мои слова и фразы, торопливо рассказанные сказки и прибаутки, сочинённые на ходу, окрики и шлепки, смазанные поцелуи – или они забудут меня, так же, как почти что забыли отца и мать? И как будет лучше для них – чтобы помнили или забыли и не сожалели, не скучали?
Дверь стукнула, я обернулась и увидела на пороге Брука. Черные волосы, обычно собранные в хвост, фривольно рассыпались по плечам, очков нет. Вместо привычных рубашки, жилета и камзола – завязанный на поясе домашний бархатный халат, позволявший видеть голую безволосую грудь.
Мне стало не по себе.
- Что-то случилось? – я скрестила руки на груди. – Что-то с Арвандом?
- Мальчишка жив и вполне здоров, хотя и не совсем… укомплектован, – фыркнул Брук, я почувствовала слабый запах вина, даже сквозь разделявшие нас четыре-пять шагов.
Он же пьян! А прямо стоит, скорее всего, только потому, что держится за дверной косяк.
- Я ложусь спать, – голос дрогнул, но, наверное, это было слышно только мне.
- У нас мало времени, – его голос подрагивал тоже. – Максимум ещё месяц. А ты не готова. Зажатая нескладёха.
- Я занимаюсь всем, что вы мне велите. Делаю и учу всё, что нужно. Изо всех сил.
Да, я старалась. Читала. Делала необходимые косметические процедуры. Осваивала танцы и этикет. Читала. Вышивала. Ежедневно по нескольку часов занималась верховой ездой – это входило в обязательный перечень умений благородной сьеры. Тело ниже пояса отчаянно ныло, но я терпела.
- Не всё.
Словно решившись, Брук вошёл и прикрыл за собой дверь.
- Я же вижу, – он понизил голос, винный запах стал отчётливее, вызывая желание зажать нос. – Ты неопытная в постели. Деревянная. Кто бы тебя по сеновалам раньше не валял, это не регент. Он будет приходить к тебе ежедневно, кроме твоих женских дней, этот запрет соблюдается строго. Регент не должен почувствовать, что что-то не то...
Меня пробила дрожь, но в комнате не было ничего тяжёлого или острого. Каждую вышивальную иголку сьера Льема педантично убирала в маленькую деревянную шкатулку, пересчитывала и забирала с собой.
- Сьера Марана его не любит. Было бы странно, если бы она…
- Оставь детский лепет по поводу «любит-не любит». Сьера Марана прекрасно понимает свои обязанности и никогда не отказывала супругу в близости. Ничего большего от неё и не требуется.
- Я тоже не буду, – сглотнула я, – отказывать. Мы с вами всё обговорили. Я знаю, для чего я там.
- Ты неопытна и зажата, – повторил Брук и сделал ещё два шага. Теперь он стоял прямо передо мной. – Тебя заподозрят и раскроют.
- Вы просто пьяны и не понимаете, что говорите.
Нельзя бояться. Нельзя показывать свой страх.
- Я выпил по необходимости. Алкоголь мне вреден, видишь, на что приходится идти, ради… долга перед отечеством?
