***
Осень, и они снова в Городе. Брюс почти не бывает дома, приходит поздно и вновь садится рисовать.
Родичи поджимают губы, бросают едкие слова. Даже с ребёнком погулять не может! Одно название, что отец!
– Твои меня невзлюбили, я не могу так больше!
Все выходные он теперь проводит в музеях или сидит до закрытия в библиотеке, готовится к экзаменам.
Синеглазка вздыхает, но молчит. Ей некуда деться. Родичи помогают, это факт. А Брюс – её муж и отец Лили. Они должны быть вместе.
Но им не быть вместе.
Туча набежала на солнце. Она встала плотно и неподвижно. Синеглазка подняла голову и увидела, что никакой тучи нет. Пушистая, в золотом ареоле голова заслоняет свет.
Какой высокий – как подсолнух! Волосы, борода, усы и даже брови – всё из пшеничных колосьев. И глаза – большие, серые, как морской галечник.
Голова улыбнулась, обнаружив щербинку в углу рта, и произнесла, чуть картавя: «Для растений землю копаете?». И получив ответный кивок, заметила: «Здесь плохая земля – асфальт рядом».
– А где хорошая? – Синеглазка встала с колен и невольно засмеялась.
На нём синие потёртые джинсы и голубая в клеточку рубашка с закатанными рукавами.
На ней – бирюзовая кофточка, вышитая васильками, и синяя юбка-колокольчик.
Он переводит взгляд на свою рубашку, улыбается: «У вас тоже Голубой период?». И тут же смущённо прикрывает ладонью пустоту недостающих зубов.
Надо же, Пикассо знает! А сам жуть какой запущенный: пыльные сандалии, давно не стираные джинсы, тощий рюкзачок за спиной. Чистый скиталец!
– Хорошая земля – на кладбище, – спохватившись, добавляет он.
– Ну, я боюсь туда ходить, – лукавит Синеглазка, высыпая из пакета набранную землю.
– Могу проводить. Я сегодня совершенно свободен. Кстати, меня зовут Скиталец. А вы… Дайте-ка попробую отгадать. Вы – Синеглазка?
Ну нет, так не бывает! Предположим, он где-то узнал, как её зовут, случайно подслушал. Но как она разгадала его имя?!
Они идут в сторону Смоляного Острова и по дороге обсуждают достоинства кладбищенской земли.
Вот берег Смоляны. На кладбище можно пролезть через дырку в заборе.
Под большими ракитами набирают целый пакет жирной, чёрной земли – перегноя.
На обратном пути проходят мимо троллейбусного парка, и Скиталец рассказывает, что в Южных горах на троллейбусе путешествуют из одного городка в другой. Проезжают горные аулы, покрытые снегом. А внизу море, пляжи, жара.
Неужели так бывает?
– Когда поднимаешься в горы, становится холоднее – будто едешь на север. Можно рассчитать зависимость: сто метров в гору равно приблизительно…
Потом они выходят к заливу с белеющим вдали парусом, и разговор переключается на морскую тему. Скиталец служил на флоте и даже ходил в кругосветку. Он объясняет, чем бизань отличается от брамселя, как вязать морские узлы.
Проходя мимо Пожарки, Синеглазка ускоряет шаг. Хоть Брюс там давно не работает, но вот оно – его окошко. Друг может увидеть, как она идёт с другим.
Поскорее свернули в переулок.
Неожиданно грянул ливень, и они спрятались под арку. И там, в полутьме, он окунул в её ладони свои выгоревшие усы, будто воду пил…
Только к вечеру, когда зажглись фонари, они подошли к её дому. Как это получилось? Ведь нигде не останавливались, не сидели на лавочках. Они шли и шли. Но почему-то целых три часа!
Скиталец взглянул на неё прозрачными глазами, в которых отражались закатные облака, и сказал на прощанье: «Я, наверно, показался вам страшным болтуном. Но это от смущения».
