– Так это же не дяденька, а Ленин! – возмущённо, с недоверием.
Наследие Ленинских комнат…
В детском саду она самая старательная, самая послушная, самая честная.
Воспитательница спрашивает детей, как их ласково называют дома.
Зайчик, кисонька, птичка моя. А Лили с восторгом: «Телега скрипучая! Кочерга, вся чёрная и ржавая!».
Дети смеются. Воспитательница расстроена.
– Как же так, – выговаривает она Синеглазке, – почему вы ребёнка обзываете?
– Ну что вы, это шутка, Лили понимает.
***
На его Родной Юг едут долго, с двумя пересадками. Синеглазка никогда ещё не уезжала так далеко от дома.
Зато теперь они два месяца будут вместе, у его родных.
Из поезда вышли в черноту ночи. Или это южный вечер? Идут пыльными улицами, на свет окошек. Лили еле поспевает, но не жалуется – видит, что руки родителей заняты вещами.
Тьма густая, и запах густой, сложный: вяленых фруктов, дыма, глинистой воды, шашлычных специй. Так вот чем пахнет Брюс!
Наконец заходят в калитку. Над головой какая-то сеть с водорослями, задевает щёки, волосы. Шершавая, цепкая, с выпуклыми и твёрдыми сосочками.
Это же виноград, Бяка!
Брюс входит в дом первым, а Синеглазка остаётся под звёздным небом, наполненным стрёкотом цикад.
Сказочная страна, где можно жить прямо в саду, спать в гамаке!
Сверху свисают гроздья спелого винограда, под ногами в зелёной сумятице зреют красно-фиолетовые помидоры и баклажаны. Под окнами несётся узкая, быстрая речушка, называется арык.
Всё это Синеглазка разглядела наутро. Они пошли с мамми (мамой) и мадами (тётей) в огород, набрали овощей и принесли их ами (бабушке). Она их почистила, сидя в своей кровати, потом мамми и мадами принялись за готовку.
Синеглазка с Лили перебирают фасоль, лущат горох, а потом валяются в саду, укрытые от палящего солнца стеной винограда. В каменной чаше давят виноградный сок.
***
Брюс на работе. Теперь он будет проводить там все дни, оформлять целый стадион! Плакатные перья тут не годятся, не тот масштаб. Громадные щиты, распылители, валики, вёдра с краской.
Платят хорошо и сразу. На эти деньги можно купить кооперативную квартиру. Но об этом и речи нет. Всё заработанное Брюс отдаёт мамми: она знает, кто в чём нуждается. Потому что у них очень большая семья – двоюродные и троюродные как родные: кто-то учится, кто-то болен или ждёт свадьбы.
Им с Брюсом тоже копят на свадьбу, а пока будут посылать немного, на жизнь. Лили отдельный подарок: десять юбилейных рублей, которые мамми вылавливает из груды монет, добытых дедом. Он – разъездной фотограф, ездит по колхозам.
Синеглазка и сама может зарабатывать: она прекрасно шьёт. Только что лежали два отреза шерсти: голубой и розовой. И вот, пожалуйста – готовы чудные платья для племянниц Брюса.
– Вот это искусство, я понимаю, – говорит дед. – Не то, что ты со своими картинками.
Нет, конечно, это шутка. Они гордятся сыном. Любят Синеглазку и Лили. Ведь теперь они – часть большой семьи.
Брюс по-прежнему целыми днями торчит на стадионе. У него в подручных крановщики и такелажники: подвешивают над трибунами громадные панно.
Он приходит поздно ночью, пробирается под зелёное покрывало, привычно кладёт ладонь в ложбинку между грудей, целует в шею.
Синеглазке снится далёкий топот и ржание. Всё ближе, ближе, и вот уже взмыленный конь несётся рядом. Он косит круглым глазом, вскидывает головой, отгоняя чёлку. Синеглазка легко вскакивает к нему на спину, и они мчатся, рассекая горькие травы. Конь поворачивает голову, хватает мягкими губами за руки, бёдра. Покусывает пальцы жёлтыми, прокуренными зубами…
