«Я беременна», – произнесла про себя и почувствовала, как сладко сжалось всё внутри. Как это, оказывается, здорово. А я, дурочка, не хотела и боялась. Как только мы доберемся хоть куда-нибудь, первое, что я сделаю, – это достану тест на беременность, что лежит у меня в рюкзаке, и проверю свою догадку.
– А не боишься, что я вас сдам? – Данка умела нападать из-за угла.
– Логично, – не дрогнул Индиго. – Тогда я тебя просто убью.
– Ника! – задохнулась девчонка и пихнула меня локтём в бок.
Ну, больно же!
И боль немного отрезвила. Я вернулась из царства внутренних монологов и скорби. Я всё ещё была там, рядом со Стефаном, что лежал на полу и спал. Я страшилась и переживала: не слишком ли большую дозу снотворного ему в кофе подсыпала.
Не хочу, не буду. Прочь подобные мысли из головы. Лучше об этом вовсе не думать, иначе я точно плюну на всё, заставлю Индиго развернуть машину и вернусь, чтобы убедиться, что с Нейманом всё в порядке.
С другой стороны, я этот трюк проделывала не первый раз. Был в моей жизни горький опыт, когда пришлось спасаться именно таким способом. Я не очень люблю об этом вспоминать. И «ноги» у образа мальчика, который я впоследствии выбрала, растут именно от той не очень приятной для меня истории. Я считала чудом, что мне удалось улизнуть, избежать наказания за свою дерзость, не стать игрушкой или рабыней для мужчины, который таких, как я, за людей не считал. Все девушки были для него мясом. К счастью, именно его самоуверенность сыграла мне на руку.
– Ника! – снова возмущённо пихнула меня локтём в бок Дана. – Ты слышала?!
Я попыталась сосредоточиться.
– Он ничего тебе не сделает, – подвинулась чуть дальше по сиденью. Не очень приятные ощущения – эти тычки в рёбра. А я, может, беременная. Мне вообще ни волноваться, ни чьи-то локти терпеть нельзя. – Не убьёт и не выкинет. Разве что сама захочешь уйти.
– Не захочу, – надула губы Данка. – Вот ещё. С какой стати я оставлю тебя наедине с чужим мужиком? Стефан мне этого никогда не простит.
Я присмотрелась к ней повнимательнее. Или я чего-то не понимала, или кто-то очень сильно хитрил.
Дана мечтала сбежать и вырваться на свободу. Как-то так я себе представляла её образ мыслей и поступков.
Она без конца бесилась, ругалась со Стефаном, утверждала, что ей не дают дышать, что в клетке птицы не поют. Ей не хватало адреналина, приключений на задницу. Подозреваю, в ней жил какой-то вечно неприкаянный путник, что постоянно выбирал дорогу вместо привычного для всех комфорта.
Я считала, что она за мной увязалась только по одной причине: использовала шанс удрать. Другого у неё могло и не быть, учитывая неймановскую паранойю по поводу безопасности. Тем более, что он отлично знал все Данкины заскоки и не собирался её больше выпускать из поля своего зрения.
А тут она вдруг резко изменила свои планы. Не стала убегать, а прилепилась ко мне, что, в любом случае, означало не свободу, а заточение. Особенно первое время. Я это осознавала. И вряд ли Дана настолько недалёкая, что не понимала, куда клонятся весы нашего побега.
И вот это её заявление… Совсем с толку меня сбило. Она что, собирается моей дуэньей быть? Охранять мою честь, уже утраченную с её почти родственником?
– Я ушла от Стефана, – произнесла и прислушалась к своим словам. Звучало так себе. Пугающе.
– Так он тебя и отпустил, – буркнула Дана и насупилась.
Какой она ещё, в сущности, ребёнок… Мы почти ровесницы, но чувствовала я себя неизмеримо старше, опытнее, мудрее. Как старая развалина, что пережила падение цивилизаций.
